Она спросила Боба, зачем он звонит, и он на ходу сочинил историю про то, как у него обнаружилось личное дельце, которое не позволит ему приходить в Центр в ближайшее время. Мария этому удивилась. Она сказала:
– Личные обстоятельства – это то, на что волонтер ссылается, когда надумал отчалить, но у него не хватает духу сказать мне об этом прямо в глаза.
– Не надумывал я отчалить.
– Тогда в чем же дело? Ты заболел?
– Нет.
– Хорошо, но что же тогда?
– Я не болен, и я не отчалю, – пообещал Боб.
И правда, отчаливать он совсем не хотел, но не мог видеть Чирп, зная, что она – Конни, и потому принял решение не ходить в Центр, пока ее не переведут. Пусть это проявление слабости, провал некой базовой проверки на человечность, проверки, которая оказалась не по зубам, – и все же задача была столь непосильна в сравнении с тем, на что, по его мнению, он был способен, что он не испытывал никаких угрызений совести, что так спасовал. Боб не верил, что Конни поймет, кто он такой, не верил, что его присутствие доставит ей сколько-то утешения, так что если он продолжит бывать в Центре при ней, самой Конни это совсем ничего не даст, а ему принесет много боли, и он решил, что с него хватит, и точка.
Мария сказала Бобу, что нагнетать таинственность есть его право свободного гражданина, но она надеется, что он скоро управится с тем, что его отвлекает, и вернется в лоно Центра.
– Значит, ты сохранишь за мной мое место? – спросил Боб.
– Ну да, сохраню. Просто будь умник и дай нам знать, когда захочешь вернуться.
Так наступил период, когда у Боба не было доступа в Гериатрический центр имени Гэмбелла – Рида, и его дни стали тусклы и унылы. Разлука с друзьями не радовала, а новообретенное знание о состоянии Конни вызвало беспросветную, всепроникающую печаль, которая пусть и не была острой или опасной, но вдвое замедлила ход часов, лишила мир звуков и красок.
Уже несколько лет он отмечал, что силы его мало-помалу сдают, но именно в период отлучки от Центра это стало особенно явным. Что-то вдруг выпадало из памяти, что-то сгорало на плите, и порой он терялся, куда он, собственно, пошел и зачем. И тело отказывалось повиноваться: чувствовалась вялость в конечностях, он засыпал, не осознавая усталости, и просыпался растерянным и не отдохнувшим. Все чаще он полагался на канат, поднимаясь по лестнице в спальню, перехватывал его руками, как альпинист.
Однажды вечером он заснул на диване в гостиной и проснулся только в четыре утра. Полежал в темноте, осваиваясь, дыша. Потом встал, пересек комнату и, держась за канат, шаг за шагом стал подтягивать себя вверх по ступенькам, но когда добрался до верхней, медная проушина, державшая канат, выпала из гнезда. Тошнотворное мгновение он висел в воздухе, покачиваясь, с веревкой в руке, а затем сила тяготения подхватила его и швырнула вниз по ступенькам, как камень в яму. Очнувшись, он обнаружил, что лежит плашмя на спине, в пояснице боль такая, что в глазах белые вспышки, а сердце мучительно бухает и колотится. Некоторое время спустя острота слегка притупилась, пришло онемение. Тут оказалось, что он в состоянии думать о чем-то еще, кроме того, как ему плохо.
“Похоже, бедро сломал”, – подумал он, и правда, так оно и было, сломал. Потом подумал: “Как бы сделать, чтобы мне помогли?” Перед глазами все расплылось. Он почувствовал прилив задора и радости, захихикал, но хихикать оказалось болезненно, поэтому он перестал. Стало клонить в сон, все сильней и сильней, и он боялся уснуть, опасаясь, что под невинной сонливостью прячется проныра смерть. Однако ж бороться с этим не было никаких сил. Он провалился в дремоту, но то не была смерть.
Проснулся он в половине десятого утра от стука в дверь.
– Войдите, – позвал он.
Молодой человек в защитном жилете вошел, повторяя по мере того, как продвигался вглубь дома:
– Эй, кто-нибудь? Эй!
– Я здесь.
Молодой человек поспешил к Бобу и опустился рядом с ним на колени.
– Сэр, вы в порядке? – сказал он.
– Нет, не в порядке. Здравствуйте.
Боб попросил молодого человека вызвать скорую помощь, и тот, достав мобильный телефон, вызвал, по ходу дела объясняясь с диспетчером.
– Не знаю, что именно произошло, но могу сказать, что человек определенно травмирован.
– Я упал с лестницы, – сказал Боб, показав пальцем, откуда.
– Он упал с лестницы, – повторил молодой человек. Он спросил у Боба его имя и адрес, Боб сказал, и молодой человек передал данные диспетчеру. Потом, послушав, что ему говорят в трубку, сказал: – Они хотят знать про вашу боль, мистер Комет.
– А что про нее?