- Нас с Антоном родители пальцем не тронули, - тихо сказала Лиля, растроганная искренней болью в глазах и голосе Ники.
- Нас с сестрой тоже - нам достались нормальные родители, а не питекантропы. И мы их тоже любим, а не боимся.
Лиля кивнула.
*
У тротуара стояло пять блестящих междугородних автобусов "Санкт-Петербург - Выборг", и первый был уже наполовину полон. В воскресенье многие стремились поехать за город на экскурсию или просто на природу.
Ника и Лиля ждали у подножки и, когда водитель уже залез в кабину, увидели, как через дорогу от метро к ним спешит Тася.
- И как только она ухитряется не опаздывать на работу? - Ника посмотрела на часы.
- Может, потому, что живет через дорогу? - про себя же Лиля подумала, что ни за какие коврижки не смогла бы жить в квартире, выходящей окнами на ворота следственного изолятора...
- А опаздывают как раз те, кто живет через дорогу: думают, что времени еще много, а им всего-то дорогу перейти, вот и выходят в последнюю минуту. А расстояние дисциплинирует, приучает рассчитывать время.
- Необязательно. В Мадриде до любой точки можно за 15 минут дойти, и моя библиотека - на соседней улице, но я никогда не опаздываю.
- Ну, ты же уникум. Привет, Таська!
- Фу-у, на Техналожке в переходе не пробиться! - шумно перевела дыхание Таисия, - все, блин, ломятся на синюю линию!
- Воскресенье; все едут погулять.
- Гуляли бы, блин, за городом!
В автобусе они забрались на заднее сиденье. При виде сидящей посередине Таси больше никто не пытался туда подсесть. Даже среди своих товарок, надзирательниц женского отделения СИЗО, Тася выглядела настоящей великаншей. Натуральная блондинка, благодаря матери-поморке, с некогда миловидным, но огрубевшим лицом и резким прокуренным голосом. Даже крепкая мускулистая Ника выглядела рядом с ней субтильной, а Лиля вообще напоминала былинку. На Тасе так привычно смотрелась форма, камуфляж "березка", что в цивильной одежде она выглядела неуклюже и нелепо. Ее подопечные знали, что Тася хоть и может рявкнуть для острастки, но справедлива и отзывчива, а коллеги не решались лишний раз с ней спорить; она умела отбрить кого угодно. А Ника и Лиля знали, что Тася - добрейшей души человек и большая любительница шуток и розыгрышей.
- Вот они и едут за город, - сказала Ника, - только для этого сперва нужно доехать до вокзала или автостанции на метро... Как тебе.
- Как прошла неделя? - спросила Лиля, предотвращая язвительную реплику Таси.
- Как всегда хреновски. Девчонки, а вы уверены, что погода будет? - Тася посмотрела в окно. - Как в прошлый раз, когда мы вместо Летнего Сада полдня просидели в "12 апреля" потому, что дождь шел стеной и выйти было невозможно... Я тогда у них все чебуреки съела, пока туча ушла!
- Дождь идет нам навстречу, - пояснила Ника, - пока доедем, тучи будут уже над Питером, а в Выборге выйдет солнце. Может даже искупаемся...
- Слуга покорный! Купайтесь сами. В заливе вода в свиное ухо скручивает. Я на бережку покурю, ваши шмотки покараулю!
- Да, только псих может попытаться что-то украсть у тебя! - рассмеялась Лиля.
- На то и нужны друзья, чтобы им можно было доверить шмотки на пляже, - добродушно рассмеялась Тася.
* Выборг
Ника оказалась права: по дороге они видели, как дождевые тучи тянутся навстречу автобусу, оставляя за собой ярко-синее июльское небо с редкими белыми облачками и, словно арку над Выборгом, семицветную радугу.
У автостанции на них со всех сторон налетели зазывалы, предлагая пешие и автобусные экскурсии по городу. Пробившись через этот заслон, девушки направились к железнодорожному вокзалу. Обратно они решили ехать электричкой. Ника и Тася хотели показать Лиле новую скоростную "Ласточку".
Уточнив расписание и просчитав время, подруги направились на набережную, где можно было искупаться, а потом наметили сходить в парк "Монрепо". Столпотворение у крепости их не вдохновляло. "Полдня только в очереди за билетами простоим!".
*
Побродив по аллеям, они вышли на берег, откуда открывался вид на остров Людвигштайн, закрытый для посещений. Остров выглядел неприветливо - неухоженный, какой-то пасмурный в солнечный день; деревья скрюченные, голые и черные, как после пожара.
- Жутковатое местечко, - сказала Лиля.
- Да, как в фильме ужасов, - согласилась Ника.
- А я бы на этом островке классно отдохнула бы после дежурства! - хмыкнула Тася.
- Думаешь, твой контингент хуже того, что бывает в "нехороших местах"?
- Да и среди коллег такая публика встречается, что любого монстра переплюнут! Сама видела, когда "подрабатывала"!
- Видела. Как ты их еще терпишь?
- Ты же своих жаб терпишь!
- Только и того, что терплю, - Ника расстегнула яркую ветровку.
- В таком случае мне повезло, - сказала Лиля, - у меня весь коллектив - только Елена Владимировна, нормальная женщина. Бухгалтер и техничка - тоже хорошие.
- Повезло тебе! - в один голос откликнулись подруги.
Когда они шли к выходу из парка, Тася сообщила:
- Оля учит "Реквием" Ахматовой"... Вот же пошла сейчас тенденция, клеймить позором гадов-вертухаев почем зря, я полистала Олькин учебник... Не открыли засов; не взяли передачу... А был ли у них другой выход?
Тася вышла замуж сразу после выпускного бала, и ее дочери было уже 15 лет. Девятиклассница Оля обо всем имела собственное мнение и высказывала его с юношеской безапелляционностью, прямо в глаза. С матерью они были, скорее, как подруги, и часто жарко спорили.
- Что, Оля под влиянием Ахматовой опять тебе концерт устроила? - понимающе спросила Ника. - Завидую твоему терпению.
- Это надо сказать спасибо моему контингенту, такую закалку мне дали, что на десять дочек хватит! Блин, отвели бы в парке пару площадок для курения! А то только запрет-знаки всюду прихренячили, как в карцере!
- Площадку еще оборудовать надо, - пояснила Лиля, - скамейки, урны с песком, да место выбрать такое, где дым никому не помешает. Хлопотно! А табличку прикрутить - минутное дело.
- Дискриминация, - ворчала Ника, - нарушение наших прав! А если мы целый день в парке?
- У меня уже уши, как у Чебуратора! - заржала Тася. - Да, Оля учит "Реквием" вслух, с ремарками: "Мама, ты слышишь? И после этого ты еще там работаешь?!". А когда я ей покупаю новый смартфон или крутой скейт, она не возражает! Да разве я смогла бы ее каждое лето в Анапу отправлять, если бы работала не во ФСИН, а, скажем, продавцом в универмаге?
- А что Гена - платит алименты? - спросила Лиля.
- Да какие там, к свиньям собачьим, алименты с его зарплаты мэнээса в той академии? - фыркнула Тася. - Тьфу и растереть, а туда же - академией называются! Домушка времен царя Гороха, ремонта с брежневских времен не было, окна только на одгной грязи держатся, сидят там два калеки с половиной за три копейки, про пестики и тычинки читают! Академики! А гонору-то! придет раз в месяц, притащит пару шоколадок "две по цене одной" и пальцы растопыривает: я ученый, я умный-разумный, а ты темная, неграмотная! Хоть я и темная, и диплома у меня нет, но я себя с дочкой содержу, и Олька моя в школу не в "секонде" ходит. А на его алименты и хомяка не прокормишь. Больше пафоса, чем тех алиментов, смех один!
- После моей статьи им ремонт обещали, - напомнила Ника, - неужели еще не сделали?
- Обещали, к 18 году, перед чемпионатом все подлатают, может быть. Да ну его, академика фигового! Лиль, этот писатель что - все ездит к вам?