В IV в. до н. э. Иудея была завоевана Александром Македонским, как и все Присредиземноморье и Ближний Восток. После смерти великого полководца и завоевателя его империя распалась на несколько частей, и Иудея вместе с эллинизированным Египтом оказалась во владении династии Птолемеев. При Птолемее II Филадельфе (285–246 гг. до н. э.) в Александрии был осуществлен перевод Торы (ок. 250 г. до н. э.), а затем и всего Танаха (перевод осуществлялся на протяжении III–II вв. до н. э.) на первый иностранный язык — греческий. Так родилась Септуагинта (Septuaginta — букв. с лат. «Семьдесят»[64]), точнее — Interpretatio Septua ginta Seniorem («Перевод Cемидесяти Cтарцев»; в русской традиции — «Перевод семидесяти толковников»[65]). Перевод был вдохновенно выполнен с оригинала александрийскими евреями, желавшими познакомить греков, а через греческий язык — другие народы с достижениями собственной культуры. Второй причиной, вызвавшей к жизни Септуагинту, были внутренние нужды еврейской общины в Александрии, гораздо лучше читавшей и говорившей по-гречески, нежели на иврите. Однако первая причина была гораздо важнее. Выдающийся российский востоковед, семитолог и библеист И.Ш. Шифман отмечал, что возникновение греческого перевода Торы, а затем и всего Танаха «следует объяснить, по-видимому, не столько потребностями богослужебной практики самой иудейской общины (для богослужебных и иных целей в иудаистской религиозной среде используется Библия на еврейском языке), не столько даже тем, что грекоязычному иудейскому населению был недоступен или труднодоступен еврейский оригинал (обучение религии в иудаистской среде всегда предусматривало обучение также еврейскому языку и изучение Священного Писания в оригинале), сколько тем, что евреи хотели познакомить эллинский мир со своими священными книгами и историей, включить свои культурные традиции в общеэллинские»[66].
Легенда, возникшая о Септуагинте еще в III в. до н. э. в среде александрийских евреев, связывает ее возникновение с интересом Птолемея II, заботившегося о пополнении Александрийской библиотеки, к иудейскому Священному Писанию. Однако это не более чем легенда, потребовавшаяся для обоснования особого статуса Септуагинты в еврейской эллинистической среде, а затем подхваченная христианской традицией, которой важно было придать Септуагинте сакральный статус[67]. Важно, что благодаря Септуагинте Танах вышел за пределы еврейского мира, но широкое влияние открытых им идей и смыслов на западный (европейский) мир начнется только с возникновением христианства.
Именно Септуагинта вкупе с новозаветными текстами составила первоначально христианский канон, что вынудило евреев отказаться от обращения к этому переводу как к аутентичному тексту Писания. Безусловно, законоучители, закреплявшие позднее канон Танаха (к тому же это происходило не в эллинизированном Египте, а в Иудее), исходили из того, что сакральный текст не может быть переведен абсолютно адекватно, что смысловые потери неизбежны, что перевод в строгом филологическом смысле слова является другим текстом. В Септуагинте действительно многие места переданы достаточно вольно, в связи с чем известный библеист П.Э. Кале в свое время выдвинул гипотезу о том, что источником Септуагинты были Таргумы — комментированные переводы Танаха на арамейский язык. Однако главной причиной неприятия Септуагинты еврейской религиозной традицией было то, что она стала базовым текстом для традиции христианской и вместе с Новым Заветом составила христианское Священное Писание. Все более возраставшая вражда Христианской Церкви по отношению к иудаизму, стремление представить ею автором великих идей, сформулированных в Танахе, только христианство, слишком прямое и грубое понимание инвектив пророков в адрес собственного народа, концепция утраты избранности «Израилем во плоти» (т. е. еврейским народом) и передачи ее «Израилю во духе» (т. е. Христианской Церкви), просто гонения, которые претерпевал еврейский народ, заставили еврейских законоучителей пересмотреть свое отношение к Септуагинте. Народное же сознание восприняло ее возникновение как трагическую ошибку, которая привела к искаженному пониманию Писания и неисчислимым бедам для еврейского народа. Народная поговорка гласит: «И померкло солнце, когда мудрецы принесли Талмаю (простонародная передача имени Птолемея. — Г.С.) Тору».
Тем не менее это нельзя интерпретировать как отказ от поисков универсальности, надэтничности первой религией Единобожия. Еврейская религиозная традиция как тогда, так и сейчас убеждена, что Танах несет в себе в высшей степени универсальный, общечеловеческий смысл, что в Торе содержатся заповеди и законы, данные через еврейский народ всему человечеству. Еврейская религия изначально мыслит себя как надэтническая: евреем может стать, как уже отмечалось, каждый, кто принял законы Торы, независимо от происхождения; народ понимается не как этническая, но как сакральная общность, связанная Заветом с Богом. Отношение к Септуагинте вызвано определенным историко-культурным контекстом, специфической ситуацией болезненного размежевания двух традиций, генетически связанных друг с другом, когда (парадокс!) Священное Писание евреев стало использоваться как аргумент против евреев. Уверенность же самой еврейской традиции в необходимости переводов Торы на другие языки и знакомства с нею других народов подтверждается новыми переводами на греческий язык, выполненными в начале новой эры (в частности перевод прозелита Аквилы, II в. н. э.), а также последующими переводами Торы и всего Танаха на различные языки мира, выполненными с благословения духовных лидеров еврейства.
64
Позднее закрепилось латинское название, хотя речь идет о переводе на греческий язык. Александрийские евреи именовали этот перевод
65
Толковники — иудейские мудрецы-хахамим (от иврит.
67
Легенда сохранилась в «Послании Аристея» (предположительно II в. до н. э.), написанном по-гречески неким анонимным автором-евреем в форме письма грека Аристея, придворного Птолемея II, к своему брату Филократу. В нем рассказывается о том, как царь Птолемей приказал перевести на греческий язык Священное Писание евреев. Он отправил письмо в Иерусалим первосвященнику Элеазару с просьбой прислать в Александрию самых опытных переводчиков, сопроводив это письмо ценными дарами для Храма. Аристей во главе египетской делегации прибыл в Иерусалим и привез с собой 72-х мудрецов (по 6 человек от каждого колена Израилева), равно безупречно знающих Тору и греческие обычаи. После возвращения Аристей подробно описывает царю Птолемею Иудею, Иерусалим, Храм и службу в нем, царь же устраивает десятидневный пир в честь прибывших мудрецов и убеждается в их великой мудрости. Затем мудрецы отправляются на о. Парос (Фарос) и там, обеспеченные всем жизненно необходимым, принимаются за беспримерный труд перевода Торы на греческий язык. Они завершают его за 72 дня. Царь вместе с представителями еврейской общины Александрии одобрил этот перевод, и мудрецы с богатыми дарами отправились назад в Иерусалим. (При этом автор «Послания Аристея» утверждает, что иудаизм совершенно не противоречит греческой философии; это соответствовало взглядам высших слоев еврейского общества в Александрии.) Впоследствии к этому добавилась легенда о том, что все 72 перевода, выполнявшиеся самостоятельно, совпали до последней буквы, что было расценено как чудо. Христианская традиция прибавила новые детали к этой легенде. Согласно христианскому преданию, одним из толковников был старец Симеон, или Симеон Богоприимец, прозванный так потому, что он воспринял младенца Иисуса из рук Марии, когда она принесла его в Иерусалимский Храм, и провозгласил в нем Сына Божьего и Мессию. Предание гласит, что, по определению Божьему, Симеон не мог уйти из мира земного, не дождавшись Христа (