Безумец! где твой ум и слух? Стряхни невежество глубоко; Скажи, хоть раз взнесясь высоко: Ужели слеп создавший око И сотворивший ухо — глух?
Скажи, оставя мудрость лживу, Без света ли Творец светил? Бессилен ли Создатель сил? Безумен ли Кто ум в нас влил? И мертв ли Давший душу живу?
Блажен, о Боже, в ком Твой свет: Он соблюдется цел Тобою, Тогда как, окруженный мглою, В изрытый ров своей рукою Злодей со скрежетом падет.
Кто? Кто с мечом? Со мною рядом Кто мне поборннк на убийц? Кто на гонителей вдовиц? Никто, — всех взоры пали ниц, И всех сердца страх облил хладом.
Никто — но Бог, сам Бог со мной; Сам Бог приемлет грозны стрелы, Вселенной двигает он пределы, Разрушит замыслы их смелы И с тверди их сопхнет земной.
1794 — 1795
Ода восьмая, выбранная из псалма 87-го
Господи Боже спасения моего
О Боже! Царь щедрот, спасений, Внемли! — К Тебе моих молений Свидетель — нощи все и дни. Я в нощь свой одр мочу слезами, И в день иссякшими глазами Встречаю мраки лишь одни. Да пройдет вопль мой пред Тобою Шумящей, пламенной рекою: Воззри — и слух ко мне склони.
В груди моей все скорби люты; Нет дня отрадна; нет минуты; Теснится в сердце мук собор. Уже, к веселью неспособен, Я бледен, мертвецам подобен; Уже ко гробу шаг мой скор; Уже в моих я равен силах С забвенными давно в могилах, От коих отвратил Ты взор.
Все гнева Твоего удары, Как моря гневна волны яры, Навел Ты на мою главу. Тесним от ближних, обесславлен, Друзьями презрен и оставлен, Средь кровных чуждым я живу. В одре, как в гробе, истлеваю; Но руки к небу воздеваю: К Тебе и день и ночь зову.
Увы! иль стон живых беспрочен? Или для мертвых столь Ты мочен? Они ль певцы Твоих чудес? Но кто воспел Тебя во гробе? Кто возгласил в земной утробе Твой суд иль блеск Твоих небес? Кто имя Божье славословил? И кто в стране забвенья пролил Хоть каплю благодарных слез?
А я, едва заря настанет, Едва светило дня проглянет, Огнем живым к Тебе дышу — И вместе с хором оперенным Твое величие глашу. Куда ни двинуся ногою, Как сердце я свое, с собою Хвалу чудес Твоих ношу.
Почто же, Бог мой, презираешь, Не внемлешь Ты и отреваешь Вопль страждущей души моей? Средь нужды, нищеты и горя, Как средь бунтующего моря, Я взрос от самых юных дней — И днесь от бедства не избавлен, Как лист иссохший, я оставлен Среди ярящихся огней.
1794 - 1795
XIX ВЕК
Н. М. Карамзин. История государства Российского. Том IX. Царствование Иоанна IV. Из главы седьмой
Николай Михайлович Карамзин (1766 — 1826), по мысли Пушкина, «есть первый наш историк и последний летописец»: великое его творение явилось первой научной историей России, потребовавшей колоссальных исследовательских трудов, и завершением многовековой работы русских летописцев, создавших богатейшую историко-художественную библиотеку, которая явилась истоком нашей исторической науки и художественной литературы. Подобно русским летописцам, Карамзин в «Истории государства Российского» (1803 — 1826) руководствовался незыблемой нравственной мерой — библейскими заповедями. Во всем повествовании и в описании кончины Иоанна, в размышлениях о его личности и царствовании, о подобных ему «извергах вне законов», правивших другими государствами, об уроках тиранической власти и судьбе России Карамзин неизменно пользуется этой мерой. «Каялся ли грешник? Думал ли о близком грозном суде Всевышнего?» — спрашивает писатель, рисуя последние часы мятущегося Иранна, и далее подчеркивает, что царь, «имея редкую память, знал наизусть Библию, историю греческую, римскую, нашего отечества, чтобы нелепо толковать их в пользу тиранства...» Неоднократно Карамзин говорит, что Грозный соблюдал «наружность христианских добродетелей», противореча им на каждом шагу. Не цитируя Священного Писания, историк-художник создает впечатление постоянной соотнесенности своего повествования с Книгами Библии. Самый стиль карамзинского изложения постоянно напоминает читателю о библейской речи — мерной и величавой: «Всегдашний трепет гнева и боязни, угрызения совести без раскаяния, гнусные восторги сластолюбия мерзостного, мука стыда, злоба бессильная в неудачах оружия, наконец, адская казнь сыноубийства истощили меру сил Иоанновых...»
Печ. по кн.: Н. М. Карамзин. Предания веков. М.: «Правда», 1987.
Лапландия — природная область на севере Швеции, Норвегии, Финляндии и на западе Кольского полуострова.
Бельский Богдан Яковлевич (? — 1611) — фаворит Ивана Грозного, родственник царского сподвижника, главы опричного террора Г. Л. Скуратова-Бельского (Малюты).