Феодор Иоаннович (1557 — 1598) — последний русский царь из династии Рюриковичей, болезненный, неспособный к государственной деятельности.
«...сверх ига моголов...» — имеется в виду татаро-монгольское иго; оно в карамзинские времена именовалось могольским по названию Могольского государства, основанного потомком Чингисхана Углук-Тимуром, которое с XIV по XVI век существовало на территории Восточного Туркестана, Семиречья, Южной Сибири.
«...двадцать четыре года сносила губителя...» — царствование Ивана Грозного продолжалось 37 лет; Карамзин имеет в виду период безудержного мучительства, определяемый им с 1560 по год смерти Иоанна — 1584.
«...как греки в Термопилах за отечество...» — при Фермопилах (горный проход из Северной Греции в Среднюю) в 480 г. до н.э. 300 греков под командованием спартанского царя Леонида сражались с громадной персидской армией и всё погибли в неравном бою; знаменательно, что здесь царская опричнина сопоставлена с войском иноземных захватчиков.
«...не вызвали бы зверя из вертепа слободы Александровской...» — эта слобода (поселение, освобожденное на какое-то время от княжеских или царских повинностей) была резиденцией Ивана Грозного, центром опричнины; там обычно задумывались и готовились очередные расправы; «духовенство, бояре, граждане знаменитые» не однажды смиренно просили царя, удалившегося демонстративно в слободу, вернуться в стольный город — Москву.
Калигула (12 — 41) — римский император, чье имя стало символом тиранства и жестокости.
Нерон (37 — 68) — римский император, известен как жестокий, самовлюбленный и развратный тиран.
Людовик XI (1423 — 1483) — французский король; сопоставляя его с Иваном IV, Карамзин пишет:»... оба набожные от страха, оба кровожадные > и женолюбивые, подобно азиатским и римским мучителям».
Иоанн III Васильевич (1440 — 1505) — великий князь Московский, при котором было свергнуто ордынское иго и сложилось ядро единого Российского государства.
Скуратов-Бельский Григорий Лукьянович (по прозвищу Малюта — малыш, коротыш; год рожд. неизв., умер в 1573) — приближенный царя. Карамзин называет его «худородным»: Малюта был потомком незнатного выходца из Орды; кровавая свирепость его вошла в пословицу.
Баторий Стефан (1533 — 1586) — польский король с 1576 г.
Поссевин (Поссевино) Антонио (1543 — 1611) — деятель католической церкви, один из руководителей ордена иезуитов, был папским послом в Польше и России (1581), историк, написавший книгу «Московия» (1585) — сочинение о России времен Ивана Грозного.
«...именуют его только Грозным, не различая внука с дедом...» — имеется в виду Иван III, которого впервые назвали Грозным.
Н. М. КАРАМЗИН
История государства Российского. Том IX. Царствование Иоанна IV. Из главы седьмой
Болезнь и кончина Иоаннова. — Сравнение Иоанна с другими мучителями. — Польза истории. — Смесь добра и зла в Иоанне. — Иоанн — образователь государственный и законодавец... — Строение городов. — Состояние Москвы. — Торговля. — Роскошь и пышность. — Слава Иоаннова.
Приступаем к описанию часа торжественного, великого... Мы видели жизнь Иоаннову: увидим конец ее, равно удивительный, желанный для человечества, но страшный для воображения: ибо тиран умер, как жил, — губя людей, хотя в современных преданиях и не именуются его последние жертвы. Можно ли верить бессмертию и не ужаснуться такой смерти?.. Сей грозный час, давно предсказанный Иоанну и совестию и невинными мучениками, тихо близился к нему, еще не достигшему глубокой старости, еще бодрому в духе, пылкому в вожделениях сердца. Крепкий сложением, Иоанн надеялся на долголетие; но какая телесная крепость может устоять против свирепого волнения страстей, обуревающих мрачную жизнь тирана? Всегдашний трепет гнева и боязни, угрызения совести без раскаяния, гнусные восторги сластолюбия мерзостного, мука стыда, злоба бессильная в неудачах оружия, наконец, адская казнь сыноубийства истощили меру сил Иоанновых: он чувствовал иногда болезненную томность, предтечу удара и разрушения, но боролся с нею и не слабел заметно до зимы 1584 года. В сие время явилась комета с крестообразным небесным знамением между церковию Иоанна Великого и Благовещения: любопытный царь вышел на красное крыльцо, смотрел долго, изменился в лице и сказал окружающим: «Вот знамение моей смерти!» Тревожимый сею мыслию, он искал, как пишут, астрологов, мнимых волхвов, в России и в Лапландии, собрал их до шестидесяти, отвел им дом в Москве, ежедневно посылал любимца своего, Бельского, толковать с ними о комете и скоро занемог опасно: вся внутренность его начала гнить, а тело — пухнуть. Уверяют, что астрологи предсказали ему неминуемую смерть через несколько дней, именно 18 марта, но что Иоанн велел им молчать, с угрозою сжечь их всех на костре, если будут нескромны. В течение февраля месяца он еще занимался делами; но 10 марта велено было остановить посла литовского на пути в Москву, ради недуга государева. Еще сам Иоанн дал сей приказ; еще надеялся на выздоровление, однако ж созвал бояр и велел писать завещание; объявил царевича Феодора наследником престола и монархом; избрал знаменитых мужей, князя Ивана Петровича Шуйского (славного защитою Пскова), Ивана Федоровича Мстиславского (сына родной племянницы великого князя Василия), Никиту Романовича Юрьева (брата первой царицы, добродетельной Анастасии), Бориса Годунова и Бельского в советники и блюстители державы, да облегчают юному Феодору (слабому телом и душою) бремя забот государственных; младенцу Дмитрию с матерью назначил в удел город Углич и вверил его воспитание одному Бельскому; изъявил благодарность всем боярам и воеводам: называл их своими друзьями и сподвижниками в завоевании царств неверных, в победах, одержанных над ливонскими рыцарями, над ханом и султаном; убеждал Феодора царствовать благочестиво, с любовию и милостию; советовал ему и пяти главным вельможам удаляться от войны с христианскими державами; говорил о несчастных следствиях войны литовской и шведской; жалел об истощении России; предписал уменьшить налоги, освободить всех узников, даже пленников литовских и немецких. Казалось, что он, готовясь оставить трон и свет, хотел примириться с совестию, с человечеством, с Богом — отрезвился душою, быв дотоле в упоении зла, и желал спасти юного сына от своих гибельных заблуждений; казалось, что луч святой истины в преддверии могилы осветил наконец сие мрачное, хладное сердце; что раскаяние и в нем подействовало, когда ангел смерти невидимо предстал ему с вестию о вечности...