Но при этом случае не замедлило проявиться враждебное отношение Самарян к делу Иудеев: “Санаваллат, Хоронит и Товия, Аммонитский раб, и Гешем, Аравитянин” с презрением отнеслись к делу, задуманному Иудеями, и едва только начались работы для восстановления стен вокруг города, как Самаряне стали устраивать всякие препятствия. Но Неемия с твердостью отстаивал свои права, и на подозрения, выраженные Санаваллатом и прочими: Что это за дело, которое делают Иудеи? Уже не думают ли они возмутиться против царя? — Неемия дал такой ответ: — “Бог небесный, Он благопоспешит нам, и мы, рабы Его, станем строить; а вам нет части и права и памяти в Иерусалиме”.
И работы продолжались, и были поручены они начальствующим, и даже лица духовного звания привлечены были к участию в них.
“Когда услышал Санаваллат и Товия, и Аравитяне, и Аммонитяне, и Азотяне, что стены Иерусалимские возобновляются, что повреждения начали заделываться, то им было весьма досадно. И сговорились (они) все вместе пойти войною на Иерусалим и разрушить его”.
Тогда Иудеи, помолясь Богу, поставили стражу против них и были на страже днем и ночью, для спасения от них. Сверх того Неемия “сказал знатнейшим и начальствующим, и прочему народу: работа велика и обширна, и мы рассеяны по стене, и отдалены друг от друга; поэтому, откуда услышите вы звук трубы (возле Неемии находился трубач), в то место собирайтесь к нам. Бог наш будет сражаться за нас.
“Так производили мы работу, — рассказывает Неемия, — и половина держала копья от восхода зари до появления звезд. Сверх сего, в то же время я сказал народу, чтобы в Иерусалиме ночевали все с рабами своими, — и будут они у нас ночью на страже, а днем на работе. — И ни я, ни братья мои, ни слуги мои, ни стражи, сопровождавшие меня, не снимали с себя одеяния своего; у каждого были под рукою меч и вода.
Благодаря таким мерам, Иудеи довели до конца свое предприятие, и в течение пятидесяти двух дней восстановлены были стены Иерусалимские”. (Кн. Неемии, гл. I, 3, Гл. II, 2—5, 17—20. Гл. IV, 7, 8, 19—23).
В то же время Неемия заботился о восстановлении прав на собственность, нарушение которых было причиною сильного расстройства в обществе. Многие из возвратившихся после первого переселения лишены были средств восстановить права на собственность отцов их; не имея средств для существования, они должны были прибегать к займам и закабаляли себя таким образом окончательно в пользу удачно устроившихся состоятельных заимодавцев.
“Мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших, — роптали закабаленные, — между тем, мы такие же, как и братья наши, и сыновья наши такие же, как их сыновья; а вот мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других”…
Возмутилось сердце Неемии, когда услышал он такие слова и такой ропот, и он “строго выговорил знатнейшим и начальствующим, и сказал им: вы берете лихву с братьев своих. И созвал я против них большое собрание, и сказал им: — мы выкупали братьев своих, Иудеев, проданных народам, сколько было сил у нас, а вы продаете братьев своих, и они продаются нам?
Они молчали и не находили ответа.
И я также, братья мои и служащие при мне давали им в заем и серебро и хлеб: оставим им долг сей.
И сказали они: возвратим, и не будем с них требовать; сделаем, как ты говоришь.
И позвал я священников, и велел им дать клятву, что они так сделают. — И вытряхнул я одежду мою и сказал: так пусть вытряхнет Бог всякого человека, который не сдержит слова сего, из дома его и из имения его, и так да будет у него вытрясено и пусто! И сказало все собрание: аминь. И прославили Бога, и народ выполнил слово сие”.
После того поручил Неемия управление городом брату своему, Ханани и начальнику крепости Хананию, и “поставил стражами жителей Иерусалима, каждого на свою стражу и каждого против дома его”.
Но город был пространен и велик, а народа в нем было немного, и дома не были построены. Неемия принял меры к заселению его и сделал перепись пленников, переселенных Навуходоносором и возвратившихся в Иерусалим и Иудею, каждый в свой город.
Между тем “наступил седьмый месяц”, когда предстояли торжественные празднования; “тогда собрался весь народ, как один человек, на площадь, которая пред Водяными воротами, и сказали книжнику Ездре, чтоб он принес книгу закона Моисеева. И принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин и всех, которые могли понимать, и читал из него на площади от рассвета до полудня; и уши всего народа были приклонены к книге закона.
И благословил Ездра Господа, Бога великого. И весь народ отвечал: аминь, аминь, поднимая вверх руки свои, — и поклонялись, и повергались пред Господом лицом до земли”.
К чтению левиты присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное.
Остальное время дня предоставлено было народу пользоваться разными увеселениями. На другой же день “собрались главы поколений от всего народа, священники и левиты к книжнику Ездре, чтоб он изъяснил им слова закона, и нашли написанное в законе, чтобы сыны Израилевы в седьмом месяце, в праздник, жили в кущах. И пошел народ, и принесли, и сделали себе кущи (из ветвей маслины, пальмовых, миртовых и других широколиственных дерев), и жили в кущах, чего не было от дней Иисуса, сына Навина. И радость была весьма великая.
И читали из книги закона Божия каждый день, от первого Дня до последнего”, седьмого дня празднества.
В 24-й день этого месяца “собрались все сыны Израилевы — постящиеся и во вретищах, и с пеплом на головах своих. И отделилось семя Израилево от всех инородных, и встали, и исповедывались во грехах своих и в преступлениях отцов своих. И стояли на своем месте, и четверть дня читали из книги Господа, Бога своего, и четверть исповедовались и поклонялись Господу, Богу своему, и совершали жертвоприношения”. — Тут же состоялось решение, чтобы десятой части всего народонаселения поселиться в Иерусалиме.
После благодарственной молитвы Господу, произнесенной Ездрою, народ торжественно возобновил свои обещания по древнему, первоначальному завету Иеговы с народом Своим и удостоверил их многочисленными подписями с печатями князей, левитов и священников.
Окончив дело свое в Иерусалиме, Неемия возвратился к служению своему при царе Артаксерксе, но по прошествии некоторого времени, узнав, что новое расстройство угрожает порядкам, водворенным им в своем отечестве, снова испросил у царя разрешение отправиться туда.
Прибыв в Иерусалим, узнал Неемия о многих нарушениях порядка, установленного в “Божием обществе”; узнал он, что “части (положенные) левитам не отдаются, и что левиты и певцы, делавшие свое дело, разбежались, каждый на свое поле”. “И что дни субботние оскверняются торговыми сделками, — и что Иудеи снова взяли себе жен из Азотянок, Аммонитянок и Моавитянок, и оттого сыновья их в половину говорят языком других народов, и не умеют говорить по-Иудейски”.
Узнал он еще, что Моавитянин Товия (вопреки закону, не допускающему Аммонитянину и Моавитянину входить “в общество Божие во веки”), породнившись с священником Елиашивом, пользуется роскошным помещением в самом доме Господнем.
Строго отнесся Неемия ко всем нарушениям закона и злоупотреблениям, покарал виновных и “очистил народ от всего чужеземного, и восстановил священников и левитов, каждого в деле его”.