Он сказал: «Вы странный, вы заставляете шевелить мозгами! Вы ставите вопрос в таком направлении, где мне нечего... Вот сейчас вы спрашиваете о храпе. Возвращайтесь к нашему предмету».
Я сказал: «А я и говорю о нашем предмете. Я спрашиваю, не беспокоил ли я вас когда-нибудь? Если я вас никогда не беспокоил, то в чем вы меня можете упрекнуть? Я мог не слушать вас и с открытыми глазами. Этим занимались те две девушки, ведь философия совершенно не интересовала их. Пока вы ведете занятие с закрытыми глазами, они разговаривают об одежде, о своих сари, спрашивают, где достать, сколько стоит...? Вот чем они занимаются».
«Неужели я такой дурак, что стану слушать этих двух девушек и вас? Между вами и ими только я. Поэтому я просто сплю; это единственный способ сбежать от всего этого. И теперь вы прекрасно знаете, что я вас не обманываю. Если бы вы спросили меня раньше, я ответил бы вам точно так же; это было всего лишь ваше предположение. Вы предположили, что я тоже сторонник безбрачия, вы защищали эту идею».
Он очень боялся смотреть на женщин. И я сказал: «Теперь же, коль скоро вы поднимаете этот вопрос, я хотел бы сказать, что ваше безбрачие ничего не стоит. Вы не можете даже смотреть на женщин? Вы так боитесь их? Ваш зонтик - не что иное, как ваша трусость. Вы постоянно носите его по всему университету, и все смеются над вами. Люди не видят вашего лица, вы не видите лиц людей». Он обычно ходил так быстро, что никто не мог идти с ним рядом и разговаривать с ним. И у него была действительно хорошая походка - быстрая... прикрывшись своим зонтиком.
«Как долго будет этот зонтик охранять ваше безбрачие, скажите мне. И слышали ли вы из каких-нибудь священных писаний, что зонтик поможет оставаться безбрачным? Видели ли вы какие-нибудь портреты Махавиры, Будды, Кришны с зонтиком? Вы первый безбрачный человек в мире, который пытается быть безбрачным с помощью зонтика. И я прекрасно знаю, что вы подсматриваете; здесь на занятиях вы должны иногда подсматривать, на немного приоткрывать свои глаза».
Он сказал: «Но откуда вы знаете, ведь вы же крепко спите?»
Я сказал: «Откуда вы знаете, что я крепко сплю? Вы, должно быть, подсматриваете. Как долго вы можете держать свои глаза закрытыми? И потом вести занятие...»
Семья пытается что-то сделать из вас. Моя семья хотела, чтобы я стал ученым; они видели во мне потенциал. Я сказал: «Я понимаю, что, если я буду ученым, мне будут больше платить, меня будут больше уважать. Будучи философом, я, возможно, останусь безработным. Но пришло время, когда я должен выбрать свой собственный путь. Если он приведет в пустыню, я буду по крайней мере счастлив тому, что следовал своему пути; у меня ни к кому не будет претензий. Следуя вашему пути, даже если я стану великим ученым, я не буду счастлив, потому что меня заставили; это своего рода рабство. У вас есть сила заставить меня, но запомните, что я никоим образом не позволю что-либо навязывать мне».
В тот раз мой отец очень рассердился. Он сказал: «Хорошо, отправляйся на факультет искусств, но я не буду давать тебе никаких денег».
Я сказал: «Договорились. Деньги ваши; я не ваш. Если не хотите давать мне денег, это я понимаю. И я понимаю, что вы готовы давать мне деньги, если я пойду на научный факультет, поскольку тогда это будет соответствовать вашему желанию. Вы готовы давать мне деньги только при том условии, что я останусь под вашим контролем».
«Так что все совершенно ясно: вы используете деньги, чтобы заставить меня двигаться по определенному направлению, от которого я отказываюсь. Но, - сказал я, - вы пожалеете о том, что упомянули о деньгах. Неужели вы думаете, что можете заставить меня, угрожая, что не будете давать мне никаких денег?»
Я ушел из дома. На протяжении двух лет он непрерывно приходил ко мне и просил: «Забудь и прости меня. Мне действительно очень жаль, что я упомянул о деньгах. Я вижу твои трудности, и я их причина», - ведь по ночам я работал редактором газеты, чтобы заработать денег и днем ходить в университет. Но я говорил: «Как я могу принять деньги от вас?»
Однажды, когда на его глазах выступили слезы, я сказал: «Хорошо, если вы настаиваете, то просто кладите деньги на стол. Я не буду брать их из ваших рук. Со стола я их могу брать, потому что со столом у меня нет никаких проблем, нет неприятностей, нет конфликта». Так и продолжалось остальные четыре года. Он клал деньги на стол, а я брал их со стола, но не у него - «потому что, - сказал я ему, - эта стратегия безобразна».
Семья эксплуатирует каждого ребенка, потому что она обладает властью денег, престижа, численным перевесом. А ребенок - это просто ребенок; может ли он взбунтоваться? И семья отравляет ребенка: ты индус, мусульманин, христианин. Это отравляет ребенка: ты республиканец, ты демократ, ты социалист, ты коммунист. Это все время отравляет ребенка. И все это отравление накапливается и становится вашей личностью.
Коммуна - это не семья, или ваша настоящая семья.
Достаточно странно, что каждый мальчик ненавидит своего отца, каждая девочка ненавидит свою мать; но никто не скажет этого. На поверхности все очень вежливо и хорошо, тишь да гладь. А глубоко внутри - раны. Вы всю свою жизнь несете в себе раны, нанесенные вам в детстве. И эти раны работают так, что портят всю вашу сущность.
Например, я вижу, что девочка, которая ненавидит свою мать, ведет себя точно так же, как мать, - ведь откуда ей еще было выучиться? Мать была первой женщиной, которую она узнала. Она ненавидит ее, потому что мать заставляла ее быть тем, кем она не является, и что она теперь несет на себе как груз.
Поэтому она, с одной стороны, ненавидит мать; но, с другой стороны, это женщина, которую она знает наиболее близко. Поэтому в ее жестах, в ее языке, в ее реакциях, во всем она повторяет свою мать. Она как бы написана под копирку: личность, которую она несет на себе, - это личность ее матери. Не удивительно, что люди ненавидят и себя. Простая причина этого заключается в том, что личность, про которую они думают, что это они, является личностью, которую дали им люди, против которых они хотели бы восстать, но против которых они беспомощны.
Зигмунд Фрейд сделал об этом весьма важное замечание: идея Бога как отца возникла, должно быть, в качестве компенсации. Когда-то давным-давно, в доисторические времена, какой-то молодой человек убил, наверное, своего отца, потому что это было для него единственным способом стать собой. Но потом раскаяние за убийство отца...
У Зигмунда Фрейда не было исторических фактов об этом, но вывод его является психологическим, не историческим. Он говорит, что каждый мальчик будет ненавидеть своего отца. Он будет ненавидеть его постоянно.
Но ненависть к своему отцу возмущает сознание. Для утешения сознания человек начинает поклоняться отцу.
В Индии особенно, - ведь я знаю Индию лучше, чем какую-либо другую страну, - сын должен припадать к ногам своего отца, матери, всякого, кто старше его. Это просто способ помочь ему: припадая к ногам, он уравновешивает свою ненависть уважением, он чувствует облегчение от того, что уважает своего отца.
Если вы ненавидите своего отца, то я не думаю, что есть какая-нибудь другая необходимость припадать к его ногам. Может быть, иногда, время от времени, в знак признательности вы припадете к ним; но это не может быть формальностью, это может быть только неформальным событием. Сейчас вот люди припадают к ногам, но в этом нет чувства. Откуда взяться чувству? Внутри ненависть: вот человек, который испортил вашу жизнь.
Семья становится вашей основной единицей; поэтому если ваша семья конфликтует с соседями, то это ваша семья, - права она или нет, вы будете сражаться вместе со своей семьей.
Перед моим домом жил один золотых дел мастер - он был немного эксцентричным человеком. Одно из его эксцентричных действий заключалось в том, что всякий раз, когда он отправлялся на рынок или на реку, он запирал свой дом - даже если его жена, его дети были внутри. Он запирал свой дом снаружи и толкал дверь два или три раза, чтобы убедиться в том, что она действительно заперта. И если кто-нибудь вызывал в нем сомнение, - а я это делал постоянно... Я стоял за несколько домов от его дома и, когда он выходил на реку, говорил ему: «Сонджи, а это означает уважаемый золотых дел мастер, - не забыли ли вы проверить ваш замок?»