Но когда я пошел попрощаться к своему дереву, я стал плакать. Это был единственный раз в моей жизни; других случаев я не помню. В детстве у меня умерла одна из моих сестер, которую я любил больше других своих братьев и сестер. В Индии у нас насчитываются до дюжины братьев и сестер. Я часто подкалывал своего отца: «Как это тебе не удалось сделать дюжину детей? Ведь у тебя их только одиннадцать. Надо было лучше считать, не хватило одного ребенка».
А он отвечал: «Ты мой сын, но ты даже пытаешься шутить со мной».
Я отвечал: «Я не шучу; я просто говорю, что говорить кому-то "одна дюжина" - так легко, что я именно это и делаю. Если кто-нибудь спрашивает меня, сколько у нас детей, я отвечаю -"одна дюжина". Это проще. Ты без всякой необходимости все усложнил: одиннадцать! Тебе следовало бы остановиться на десяти — это число кажется законченным, либо на двенадцати — это число также кажется законченным, но одиннадцать? Что это за число вообще?»
Из всех десяти сестер и братьев больше всего я любил одну сестру, которая умерла, когда я был очень маленький. Должно быть, мне было лет пять, а ей три года. Но даже тогда я не плакал. Я был удивлен и потрясен. Плакали все, и все думали, что я потрясен, потому что я любил эту сестру больше всех. Все в семье знали, что я любил ее больше всех, и она меня любила больше всех. Все думали, что я не плакал, потому что был сильно потрясен, но на самом деле это было не так.
Когда умер мой дедушка по материнской линии, я не плакал, а ведь он воспитал меня. Он был мне ближе, чем мой отец, так как первые семь лет своей жизни он был рядом со мной, а это был очень ранимый возраст. Он умер на моих руках. Моя бабушка потеряла полный контроль над собой: она рыдала, выкрикивала какие-то слова и бессвязные предложения. Они всю жизнь прожили вместе, и у них был только один ребенок -моя мать. Когда она вышла замуж, они жили одни и делили между собой свое одиночество. Моя бабушка, должно быть, чувствовала себя действительно покинутой: дедушка был ее целым миром. Для меня он был не просто дедушкой по материнской линии.
Мне очень трудно определить, что он значил для меня. Он часто называл меня Раджа (слово раджа означает король); в течение семи лет, которые я провел рядом с ним, ему удалось сделать мою жизнь похожей на жизнь короля. В мой день рождения он обычно приводил слона из соседнего города... В те дни слоны в Индии были либо у королей, так как уход, питание и обслуживание слонов требовало больших денег, либо у святых.
Обычно слонами владели две группы людей. Святые могли иметь слонов, потому что у них было много учеников. И когда
эти последователи заботились о своем святом, они заботились и о его слоне. Недалеко от нас жил святой, у которого был слон, поэтому мой дедушка приводил слона на мой день рождения. Он сажал меня на слона с двумя мешками, наполненными серебряными монетами.
В то время рупии были из чистого серебра; банкноты в Индии не использовались. Банкноты не являются чем-то новым; в Китае они существуют тысячи лет. Китай во многом опередил другие страны. Марко Поло, когда он вернулся из Китая, привез с собой печатные банкноты. Однако ему не поверили. Его позвали к священнику и сказали: «Не пытайся выдумывать фантастические и глупые история. Кто поверит, что кусок бумаги можно использовать как деньги?»
И священник подбросил вверх золотую монету, она упала на пол с громким звоном, а он сказал: «Это деньги». Затем он сжег банкноту со словами: «А это твоя выдумка».
В моем детстве банкнот в Индии не было; для изготовления рупий все еще использовали чистое серебро. Мой дедушка обычно наполнял два мешка, два больших мешка, которые висели на боках слона, серебряными монетами, и я ездил по деревне и разбрасывал эти монеты. Вот как он отмечал мой день рождения. Как только я отправлялся в путь, он присоединялся в своей повозке, запряженной быками и наполненной рупиями; он обычно повторял: «Не будь жадным — у меня достаточно рупий. Ты можешь бросать столько рупий, сколько есть у меня. Не останавливайся, бросай!»
Естественно, вся деревня следовала за слоном. Наша деревня была не очень большая, не более двухсот-трехсот человек, поэтому я кружил по деревне, по ее единственной улице, разбрасывая рупии. Дедушка всячески старался внушить мне мысль, что я принадлежу к королевскому семейству.
Он так меня любил, что заболеть для меня было практически невозможно. Если у вас нет силы преодолеть болезнь, вы можете постараться ничего о ней не говорить. Он обычно впадал в панику: если у меня была лишь небольшая головная боль, он впадал в такую панику, что садился на лошадь и ехал к ближайшему врачу, а потом отвозил его назад. Это было хуже, Чем головная боль, поэтому я просто молчал, ничего не говорил об этом. Даже, когда дедушка умер у меня на руках, слезы у меня не появились. Я стал подозревать, что у меня нет слезных желез. Но в тот день, прощаясь со своим деревом, я рыдал первый и последний раз в жизни. Это всегда оставляет очень светлое пятно. Когда я плакал, я был абсолютно уверен в том, что в глазах дерева тоже были слезы, хотя я не мог видеть его глаз, я не мог видеть его слез. Но я мог чувствовать, - когда я прикасался , к дереву, я мог чувствовать печаль, я мог чувствовать блаженство, я мог чувствовать прощание. А это оказалось моей последней встречей с деревом, так как когда я вернулся через год, то по какой-то глупой причине дерево было срублено.
Глупой причиной было то, что там строили небольшой мемориал, а место это было самым красивым в центре города. Мемориал возводился в честь идиота, который был достаточно богат, чтобы одержать победу на всех выборах и стать президентом муниципального комитета. Он был президентом почти тридцать пять лет - самый большой период, когда кто-нибудь был президентом в этом городе. Все были счастливы, когда он был президентом, потому что он был таким идиотом; вы могли делать все, что угодно, а он не собирался никому мешать.
Вы могли построить свой дом посредине улицы; его бы это не тревожило, если вы проголосовали за него. Поэтому весь город был счастлив во время его президентства, потому что все имели . такую свободу. Муниципальный комитет, члены, мелкие служащие, старшие служащие - все были счастливы при нем. Все хотели, чтобы он оставался президентом вечно; но даже и идиотам однажды приходится умирать. Но его смерть была не совсем к «счастью»: они стали искать место для мемориала в его честь и срубили мое дерево. Теперь его мраморная глыба стоит на этом месте вместо моего живого дерева.
Я ничего не забываю, и мне так многое хочется сказать, но язык являтся одномерным. Он линейный - вы можете, идти только по одной линии, в то время как жизненный опыт многомерен, он движется по тысячам направлений. Проблема, которая стоит перед так называемыми ораторами, заключается в том, что сказать. Моя же проблема заключается в том, чтобы решить, чего не говорить, потому что мысли мои толпятся в ожидании, стучатся со всех сторон и просят: «Впусти меня». Вот почему я медленно дрейфую... Но не стесняйтесь и напоминайте мне.
Поиски счастья невозможны.
Если вы посмотрите на свою собственную жизнь, то найдете мгновения, когда вы были счастливы. (А их не должно быть очень много: может быть, за семьдесят лет жизни у вас было всего семь таких мгновений, которые вы можете назвать мгновениями счастья. Но если бы вы имели всего лишь одно мгновение счастья, то конечно, без всяких исключений, это произошло бы, когда вы его не искали.)
Попытайтесь искать счастье и вы убедитесь, что вы не найдете его.
Я во многом не согласен с Иисусом Христом, даже там, где все выглядит очень невинно, поэтому кажется, что я очень недобрый человек. Иисус говорит: «Ищите, и найдете. Просите, и дано будет вам. Стучите, и отворят вам». Я не могу с этим согласиться.
Дураки, которые писали американскую конституцию, конечно, попали под влияние Иисуса Христа - они ведь были все христианами. Когда они написали «поиски счастья», они, должно быть, сознательно или бессознательно имели в виду заповеди Иисуса: «Ищите, и найдете».