Даже искусственное сердце может подвести; батарейки выйдут из строя, все может быть. Поэтому не надо беспокоиться о завтра. Я сказал Шиле: «Не надо беспокоиться о завтра. Надо жить сегодняшним днем. Живи, наслаждайся, а когда придет завтра, мы посмотрим; все, что мы сможем сделать, мы сделаем».
Вот что я понимаю под бунтом.
Не беспокоиться о будущем — такова позиция бунтаря. Если придет смерть, надо воспринимать это как должное; мы пожили и не должны выражать недовольства. Только те, кто не жил, воспринимают приход смерти с недовольством.
Мы живем полной жизнью; если придет смерть — это вполне нормально. И любое время ее прихода будет правильным, мы будем готовы встретить ее. У нас не много вещей. Можно держать свой чемодан наготове — если придет смерть, надо просто взять его с собой. Или можно сложить свою палатку, говоря при этом: «Это займет всего десять минут. Я беру с собой палатку, потому что путешествие с такой толпой, которая сопровождает тебя, может доставить неприятности». Мы можем взять свои палатки.
Те, кто жил, не беспокоятся по поводу смерти. Только люди, жизнь которых была пустой, боятся смерти.
Поэтому я сказал ей: «Забудь об этом. Этого мгновения достаточно для того, чтобы жить, чтобы делать дело, чтобы созидать. В следующее мгновение мы посмотрим. Мы будем там и сделаем все, что будет в наших силах. А если ничего нельзя будет сделать, то мы всегда сможем красиво умереть. Смерть — это не унижение».
Конечно, если жить в унижении, то и умирать придется тоже в унижении. Если жить без изящества, то умирать придется тоже без изящества.
Ваша смерть будет кульминационной точкой вашей жизни.
Живите с достоинством, живите с радостью, живите с изяществом — и смерть не будет ничем иным.
Она будет наивысшей точкой вашей жизни.
Это мое понимание бунта. Мы не революционеры — все они ортодоксальны. Это так же старо, как и все остальное; революционеры появились тогда же, когда и первые человеческие существа. И революционеры, которые изменяли общество, существовали всегда. И тот, кто задал вопрос, прав в том, что каждая революция все меняет к худшему.
Так и должно быть по той простой причине, что если вы можете свергнуть режим… Например, если вы можете свергнуть режим Адольфа Гитлера, то вы должны быть чуть значительнее его; иначе вам не удастся его свергнуть. Это очень простое явление.
Почему Адольфа Гитлера не могли свергнуть? Вы думаете, не делались попытки? Тогда были и коммунисты, и социалисты, были и демократы — а коммунистическая партия была самой организованной партией в Германии. Успех Адольфа Гитлера — это просто успех грубости. Если вы это поймете, то вам это очень поможет.
Когда он создал свою партию, нацистскую партию, в ней было девятнадцать членов. Коммунистическая партия была крупнейшей, в ней состояли тысячи человек. Старый режим шатался. После первой мировой войны Германия потеряла былую мощь, она более не была сильной нацией. Наиболее вероятной в этих условиях была победа коммунистической партии. Что мог сделать Адольф Гитлер со своими девятнадцатью единомышленниками? Но он смог.
Что же он сделал? У него была вполне определенная стратегия. Он не допускал, чтобы какая-либо другая партия проводила свои митинги. Например, если коммунисты созвали митинг, то его девятнадцать человек были там, среди толпы, с оружием и гранатами со слезоточивым газом, и они срывали митинг. Они избивали людей, которые просто от нечего делать пришли послушать… Должны были выступать лидеры коммунистической партии; многие из присутствовавших просто пришли послушать, что они скажут. И они были избиты; кое-кто был даже убит, а митинг превращался в хаос.
Постепенно становилось ясно, что посещать коммунистические митинги невозможно. У них были тысячи членов, а этой маленькой группке преступников удалось сделать нечто: никто, кроме них, не мог провести митинг без беспорядков. А на их митингах беспорядков не было, потому что они сами и были нарушителями.
Поэтому, когда Адольф Гитлер проводил митинг… А люди своего рода наркоманы. Они политические наркоманы — если они несколько дней не посещают политических митингов, они начинают тревожиться; начинают думать, что что-то проходит мимо них.
В итоге ни социалистическая партия, ни коммунистическая, ни демократы, ни либералы — никто не мог проводить митинги. Первой программой Адольфа Гитлера было дать понять всей стране, что единственным человеком, который мог проводить митинги без какого-либо насилия по отношению к собравшимся, был он. И он дал понять это при помощи простой стратегии. Он был единственным, кто фигурировал в новостях, кто был у всех на слуху, ведь он стал единственным политическим лидером, которого можно было услышать, — и тысячи людей приходили слушать его.