Я сказал: «Я не прошу ни единого пайса. Даже если вы дадите деньги, я не приму их». Он не подумал, что я говорил серьезно. Он так сильно любил меня.
Я покинул дом, не взяв ни единого пайса у своих родителей. Я проехал без билета восемьдесят миль до ближайшего университета. Когда отец увидел, что я действительно ушел, он ринулся за мной на станцию. Но когда он добрался туда, поезд уже ушел. Он спрашивал. Люди сказали: «Да, мы видели его; он уехал».
Он поехал за мной на следующем поезде, нашел меня и сказал: «Не воспринимай мои слова так серьезно. Я просто пытался как-то убедить тебя, чтобы ты пошел в научный колледж, стал доктором, стал инженером. Что ты выиграешь от искусства?»
Я сказал: «Смысл совсем не в этом. Я не собираюсь выигрывать. И я не могу представить себя доктором. Я лучше покончу с собой. Строить мосты, дома... Я не представляю себя инженером. Этого нет в моем существе. Я не чувствую в себе ни единого отзвука этого — ни один колокольчик не звонит во мне». При виде доктора я скажу: «Бедный парень. Всю свою жизнь он будет думать о болезнях, заболеваниях, больных людях и полностью забудет, что вся его жизнь, его собственная жизнь, каждое мгновение просто утекает в трубу. Он думает о жизнях других людей, о том, как спасти их, и он полностью забыл, что сам он еще не спасен».
Он сказал: «Прости меня. Иди в художественный колледж. Я буду присылать тебе денег».
Я сказал: «Я не могу принять их. Вы знаете меня. Вы сказали, что не дадите мне ни пайса». Я сказал: «Даже если вы дадите мне деньги, я не приму их». Сейчас вы даете, и я не принимаю».
И я не принял от него денег. По ночам я работал журналистом дневной газеты, редактором, а днем ходил в университет. И отец был действительно очень сильно обеспокоен. Снова и снова, каждый месяц, он приезжал. Так прошло два года. Затем однажды, когда он приехал, я сказал: «Хорошо, я приму». Он не сказал ни единого слова. Я сказал: «Вы ничего не говорите. Если вы скажете хоть одно слово, тогда, как я сказал уже раньше, вы будете давать мне деньги, а я буду отказываться от них. Поэтому договоримся так: и вы не даете мне денег, и я не отказываюсь от них. Вы просто кладете деньги здесь на мой стол, всякий раз, когда чувствуете, что я нуждаюсь в них. Ни вы не даете, ни я не беру».
И так продолжалось шесть лет. Он постоянно клал деньги. Он не говорил мне: «Это для тебя», - поскольку, если бы он сказал это, были бы неприятности. И я не говорил о деньгах; деньги не были предметом обсуждения, поскольку мы договорились о них раньше. Конечно, я не говорю, что если я находил на столе деньги, то не пользовался ими...
Я жил, не думая о прошлом, не думая о будущем.
И я нашел, что это единственный способ жить. В противном случае, вы только притворяетесь, но не живете.
Вы надеетесь жить, но не живете.
Вы помните, что жили, но вы не жили.
Или это воспоминание, или это воображение, но это никогда не реальность.
И я никогда не делал так, чтобы кто-то отвечал передо мной. Постарайтесь понять мой основной подход. Все религии говорят, что вы несете ответственность перед Богом, перед Иисусом, перед Буддой, перед родителями, перед учителями, перед теми и перед этими. Никто из них не сказал, что вы несете ответственность только перед собой.
А я говорю вам, что вы не отвечаете перед Богом, поскольку Бог нигде не существует.
Вы не отвечаете перед Иисусом, поскольку Иисус не отвечает перед вами. С какой стати вы будете нести ответственность перед Иисусом?
Вы не отвечаете перед родителями, поскольку они не спросили вас: «Мы собираемся дать тебе жизнь, готов ли ты прийти в мир или нет?» Вы пришли к ним совершенно случайно.
Я говорю вам, что вы отвечаете только перед собой.
И чудо этого высказывания в том, что, если вы отвечаете перед своим собственным бытием, вы найдете, что многие обязательства исполняются, будучи совсем не предусмотренными.
Я никогда не нес ответственности перед своими родителями, но я не думаю, что кто-то другой мог бы исполнить свою ответственность перед родителями лучше, чем это сделал я. Но я не делал этого. Это было просто следствием моей ответственности перед самим собой. В тот момент, когда я реализовал себя, в тот момент, когда я был благословлен истиной, я, конечно, захотел поделиться этим, и было естественно, что я делился со своим отцом, со своей матерью, со своими братьями, со своими сестрами, которых я знал больше, чем кого бы то ни было. И я делился с ними.
Я никогда не просил их стать санньясинами - никогда. Стать санньясинами было их решением. Если они захотели стать санньясинами, то было их решением. Я не обращаю людей в свою веру. Я думаю об обращении, как об одной из самых грязных вещей, которую кто-то может сделать по отношению к вам. Христианские миссионеры продолжают делать это с людьми, обращают их.
Кто вы, чтобы обращать кого-то? Вы можете открыть людям свое сердце. Если там у вас есть какой-то свет, вы можете делиться им с другими. Если они почувствуют это, они начнут искать в себе. Это не будет обращением; это будет превращением.
Если вы хорошо знаете меня, вы будете стараться хорошо узнать и себя.
Это единственный способ.
Хорошо зная меня, вы не можете чувствовать ответственности передо мной. Вы будете чувствовать ответственность, предельную ответственность, перед собой.
Так много жизни вы потратили впустую, и кто знает, сколь мало еще осталось?
Поэтому каждое мгновение нужно проживать интенсивно, полно, объемлюще.
Вы можете подвести себя. Вы не можете обмануть моих ожиданий.
Человек, который мог бы подвести меня, мертв. То был я сам, перед тем, как узнал. Вот тот человек, который мог бы обмануть мои надежды. Но вместо того, чтобы подвести меня, он умер. Поскольку моя жизнь была только в его смерти. Только после смерти он дал пространство для роста моей жизни. Поэтому я благодарен тому мертвому человеку, каким я был. И я останусь благодарным навечно.
Вы не можете обмануть мои ожидания, поскольку вы не несете передо мной никакой ответственности. Вы или можете самореализоваться, и тогда будете благодарными, признательными, или можете остаться нереализованными, и тогда вы будете гневаться на меня - как будто я предотвратил ваш рост.
Я не могу ни помочь вашему росту, ни предотвратить его.
Я могу только делиться своим ростом, представлять себя вам в предельной обнаженности, чтобы вы могли видеть, что происходит с тем, кто приходит домой, с тем, кто прибывает.