– Сэтто Тайгер, – ответил он. – Констебль Винни меня хорошо знает.
– Ага, – сказал Командор, – значит, констебль Винни тебя хорошо знает… – Он повернулся на стуле, одним щелчком вскрыл маленький металлический ящичек и вытащил оттуда пухлую папку с множеством закладок-языков.
– А еще тебя знает констебль Альфред… он считает, что ты таскаешься по развалинам и занимаешься уничтожением культурного наследия… тебя знает констебль Бонни… она думает, что не без твоей помощи в наш район попадают разные вкусовые добавки… Красный перчик, например, от которого мозг кровавыми волдырями идет… Теперь тебя знает и патрульный Олаф, потому что ты ему ногу чуть не сломал.
– Нет там уже никакого культурного наследия, – мрачно ответил Сэтто, кусая кулак.
– Что?
– Выйдите за границу сами и посмотрите. Турели давно взорваны, буйки ревут впустую, и ничего там больше нет… все сожгли.
– Ну, – сказал Командор. – Эта территория вне нашей компетенции. Не отвлекай меня. Я пытаюсь понять, зачем ты пнул патрульного.
– Я хотел покалечить его, сэр.
Некоторое время Командор задумчиво смотрел на Сэтто.
– В камеру нужно? – наконец спросил он.
– Да, – признался Сэтто. – Хотя бы на пару часов. Меня ищут и, если найдут, свернут шею.
– Наше уютное койко-место стоит десять баксов в час.
– В рассрочку?
Командор поднялся, подошел ближе и навис над Сэтто.
– Хаар-рашо, – ответил он, обрушивая вниз ногу в тяжелом военном ботинке. – Кредит так кредит.
После десятого удара он отступил наконец, а Сэтто согнулся, скрипя зубами от боли.
– Давай посмотрим, – сказал Командор, и Сэтто, задыхаясь, дрожащими пальцами закатал штанину.
От колена и до ступни нога раздулась вдвое, кожа, глянцевая, туго натянутая, приобрела страшный ежевичный цвет.
– Теперь мы квиты, – сказал Командор. – Не дергайся, не перелом. Держи ключи и вали закрывайся в любом приглянувшемся номере. У нас сейчас туго с постояльцами. Прямо по коридору и через сейфовую дверь.
Сэтто тогда было шестнадцать, и уже тогда он отличался маразматическим упорством в вопросах противостояния обществу и его правилам.
Чай закончился. Настроение совсем испортилось. Командор не любил напряженного ожидания перед началом важной военной операции. Это напряжение – виновник многих ошибок, тщание, с которым проводится подготовка – магнит для неприятностей. Если пытаться двести раз пересчитать десяток яиц, то в конце концов одно точно разобьется.
На экранах разворачивались вечерние мягкие картины: тающее в лиловом небе солнце, черные очертания домов, россыпи электрических огней.
Командор подумал немного, посмотрел в пустую коробочку и вызвал Лейтенанта.
Тот явился озадаченным, с ворохом каких-то чертежей и схем.
– Позвольте доложить, – озабоченно сказал он, – Кроу считает, что при использовании луча температура в кабине может подняться, и…
– Ты инженер? – спросил Командор.
– Нет.
– Вот и забудь про температуру в кабине.
Лейтенант молча собрал листы в ровную стопку и выпрямился, ожидая приказаний.
Командор помахал руками в такт одной ему слышимой музыке: гремели в голове военные марши прошлого столетия.
– Лейтенант, предлагаю расслабиться накануне вечеринки.
– Как?
– Посадим сюда дежурного, отдадим Кроу его бумажки и выберемся отдохнуть.
– Но все работают…
– А ты дай им пару часов свободного времени. Пусть сыграют в бильярд или подремлют немного.
– Но…
– При использовании луча температура в кабине может подняться, и тебя, пилота, изжарит заживо! – рявкнул Командор. – В преддверии такого события стоит расслабиться и выпить, как ты считаешь?
– Да, сэр.
Командор явственно увидел проступившее на лице Лейтенанта облегчение и подумал: хорошая шутка всегда разрядит обстановку.
Телепортационные камеры еще находились на испытательном сроке, так что покидать базу пришлось своим ходом: через хитросплетение коридоров, мно-
жественных пересадок на скоростных лифтах и в конце пути – вертикально вверх по лестнице-скобам, впаянным в бетонную стену бункера.
Люк открывался на полностью автоматизированном пропускном пункте, которым не пользовались по назначению со времен ресурс-войн. Пункт работал бесперебойно, но тщательно поддерживался в крайне запустелом виде. Помещения припыляли, вворачивали перегоревшие лампы, искусственно блокировали программы мелкой технической обслуги.
Сунется сюда кто-нибудь – решит, что пункт этот доживает последние деньки, вытягивая из генераторов последние капли энергии.