Между тем раввинистический иудаизм и раннее христианство естественно и закономерно выросли из общей матрицы, которой была библейская традиция иудаизма Второго храма. Это близняшки-дочери одной матери, рожденные в тяжелейших муках I века н. э. (Кстати, слова «мать» и «матрица» происходят от одних и тех же греческих и латинских корней.)
Второе (и парадоксальное) понятие – «дистрибутивное правосудие». Как в библейском Израиле и Иудее его стали применять к Богу? Для Древнего мира оно было ничуть не более естественным, чем для нас. Оно не обусловлено ни воображаемой возможностью, ни абстрактной теорией гражданских прав (или демократических прав, или прав человека). Оно возникло из конкретной и ощутимой реальности семейных прав. Нормальный крестьянский дом, с его ролями, правами, и обязанностями, был в библейской традиции метафорой того, как должен управляться мир в целом и страна в частности.
Вот почему Бог творит «суд и правду на земле» (Иер 9:24), и царь должен «производить суд и правду на земле» (Иер 23:5; 33:15). И в доме, и в стране, и на земле в целом должны торжествовать дистрибутивное правосудие и восстанавливающая справедливость. Соответственно, библейская традиция говорит, что иногда (скажем, при исходе из Египта) допустима крайняя бедность, но никогда не допустимо – крайнее неравенство. Можно ли помыслить, что мы войдем в крестьянский дом и увидим, что одни дети голодают, а другие бесятся с жиру? Это было бы чудовищно. Стало быть, Бог требует справедливости для всех.
(Кстати, в рамках стандартной патриархальности хозяином дома считался «Отец». Но поскольку в I веке каждый третий ребенок к пятнадцати годам оставался без отца, это может быть не только патриархальностью, но и ностальгией. Как бы то ни было, отметим, что официальная христианская молитва обращается к «Отцу нашему» (Хозяину дома), и лишь потом упоминает о Царстве.)
А теперь обратимся к нашим вопросам («где мы?» и «что дальше?») применительно к данной главе. Я попытался показать, что христианская Библия повествует не только о Боге ненасильственного дистрибутивного правосудия, но и о Боге насильственного карающего правосудия. И Христос в ней – не только Христос мирной Нагорной проповеди, но и Христос жестокого Апокалипсиса. Однако люди созданы по «образу и подобию» Божьему (Быт 1:26а, 27), и христиане призваны быть «сонаследниками» Христу (Рим 8:17) ради заботы и попечения обо всякой твари (Быт 1:28; Рим 8:19). Как же мы должны отвечать на несправедливость и насилие: насильственным или ненасильственным путем?
Таков ключевой вопрос, стоящий за заголовком нашей книги: «Как читать Библию – и остаться христианином»? Следует ли остановиться лишь на одной из вышеназванных возможностей? Но ведь в Библии обе представлены как часть божественной природы. И если один христианин сочтет, что Бог не склонен к насилию, другой не без оснований заключит, что Бог к насилию склонен. Соответственно, на вопрос «как читать Библию?» возможен незатейливый ответ: «Как хотите, это ваше личное дело». Еще вариант: в зависимости от личных вкусов и конфессиональных традиций состряпать трансцендентный коктейль из идей насилия и ненасилия.
В следующей главе я попытаюсь предложить иной способ «читать Библию – и остаться христианином». Более того (и особенно важно), она опирается не только на мое частное мнение, но и на саму христианскую Библию.
При этом я буду рассматривать, в русле христианской теологии, христианскую Библию как единое и непротиворечивое целое. Исследователи могут усмотреть в ней антологию разнородных текстов, написанных людьми с разной биографией, разными взглядами и разными целями. Но Церковь должна читать Библию как целое, как откровение и руководство для жизни. Поэтому я собираюсь разбирать христианскую Библию, словно мне никто и никогда не говорил, что она делится на такие разные части, как Ветхий Завет и Новый Завет. Эти разграничения мы выносим за скобки и изучаем корпус от Бытия до Апокалипсиса как целое.
В главе 2 нас будет занимать следующий вопрос: «что говорит христианская Библия о своем образе Бога, если мы читаем ее как единое целое». Можно ли считать, что насилие и ненасилие лишь сосуществуют в ней параллельно?
Глава 2
Вопрос о центре: «истина – посередине»?
Лишь с цивилизацией «дикость» становится мучительной частью человеческой жизни. Когда возникает цивилизация, основа человеческого существования приобретает неземной оттенок красного.