Очевидно, что не только у простого читателя, но и у специалистов возникает вопрос, чем «Заокский перевод», задуманный М.П. Кулаковым, отличается от других переводов? Что было важно для нас, какими принципами мы руководствовались в своей работе? Чему отдавали предпочтение – содержанию или форме? Все эти вопросы весьма важны. Как известно, всякий серьезный перевод Библии стремится точно передать не только и не столько букву оригинала, сколько прежде всего его смысл. Но на поверку всё выглядит гораздо сложнее и противоречивее: и точность не всегда точна, и смысл подлинника временами ускользает, а то и торжествует парафраз. С чем по существу мы чаще всего сталкиваемся, с чем имеем дело? С одной стороны, с тяготением к буквализму, когда предпочтение отдается форме (порой учитывается не только общее построение фразы, но и порядок слов оригинала), с другой – с тяготением к парафразу, размывающему границы исходного смысла первоисточника (предпочтение отдается, так сказать, «музыке смысла»). Разумеется, существуют и некие, условно говоря, промежуточные варианты перевода, имеющие и другие особенности, присущие тому или иному подходу или методу.
Принцип, которого изначально придерживался основатель нашего проекта М.П. Кулаков, – переводить «буквально, насколько возможно, и свободно, насколько необходимо», – нам представляется чрезвычайно важным. В этой парадоксальной диалектической формулировке, которой следовали в свое время создатели известной версии короля Иакова, схвачено, пожалуй, принципиальное: не быть рабом буквы и не расплываться в парафразе, упрощающем исходный смысл оригинала. Логика этого подхода – забота о читателе, не имеющем доступа к подлиннику. Менталитет древнего семита и жителя Средиземноморья бесконечно далек от современного человека; более того, наш современник отнюдь не живет в мире языка и ценностей ближневосточной культуры, он может открывать его смыслы только при помощи словаря или тезауруса, благодаря которым постигается симфоническая многосоставность Слова Божьего. Между тем, как нам представляется, вся эта многомерность текста должна быть «подсказана» читателю переводчиками без понуждения обращаться к упомянутым словарям или отдельным комментариям. Чтение со словарем (или, скажем, с оглядкой на примечания и сноски) – хороший, но не единственный способ общения с древним текстом. Мы полагаем, что смысл текста адекватно постигается читателем главным образом тогда, когда переводчику удается выразить значение той или иной лексемы, синтагмы и синтаксической конструкции языковыми средствами родного языка. Одним словом, верность подлиннику, следование принципам современной научной экзегетики и стремление насколько возможно сохранить и адекватно передать живой смысл и многозначность древнего библейского текста – таковы были задачи нашего проекта. На каждом этапе работы переводчики и редакторы стремились выразить с наибольшей полнотой то, что действительно сказано в оригинале, принципиально уклоняясь от произвольного парафраза.
Другая характерная особенность нашего перевода – использование курсива. Любой переводчик так или иначе стоит перед извечной проблемой: как сократить расстояние между текстом и современным читателем, какой, так сказать, ценой? Очевидно, что у каждой переводческой школы свои критерии. При всем том что переводчик имеет право на пояснения и располагает возможностью иногда разворачивать внутреннее богатство лапидарных формул библейского первоисточника, такие вставки должны быть оправданны. Нам представляется, что в некоторых случаях использование курсива для прояснения смысла текста не только резонно, но и необходимо. Уже на раннем этапе проекта Институт выработал принцип использования курсивных вставок. Пояснения, выделенные курсивом, мыслятся нами отнюдь не как творческая фантазия и произвол, но как необходимое средство, учитывающее главный посыл нашей работы: мы переводим древний священный текст для современного читателя, который в массе своей незнаком с языком оригинала и не имеет богословского образования. Более того, мы держим в уме и тот существенный факт, что недоговоренность, присущая отдельным фразам оригинала (и работающая в подлиннике), в переводе нередко оборачивается тривиальной калькой, простым унылым буквализмом, для которого чаще всего не характерна ни законченность, ни психологическая достоверность, ни художественная целостность. Принимая это во внимание, мы полагаем, что определенные курсивные вкрапления, незначительные по объему, могут отчасти разрешить эту проблему.