– Недобро, князь, жертвовать племенем для одной жены с младенцем. Нехорошо тебе, правда, жалко своей жены, а младенца – пуще, да ведь и всем нам нехорошо. А коль мы раз уступим готам, то уж и дальше уступать будем, и из того, что мы начали, ничего не выйдет, и готы опять начнут нас распинать и резать, как и прежде распинали и резали. А впрочем, твое слово, князь: как захочешь, так и сделаешь.
Но князь не имел права сделать иначе, слово совета было великое слово, и не исполнить его – значило не исполнить закона родины, освященного веками.
С ноющим сердцем, побелев, как плат, дрожа, Болемир проговорил:
– Ладно: я отдам готам свою жену с младенцем, но и вы отдай те мне души свои, коль племя для вас дороже всего на свете!
– Отдаем! Отдаем! Мы все твои, князь! – прокатилось по всему стану венедскому.
После этого Болемир промчался на коне по всему стану и повелел воинам строиться в боевой порядок. Войска начали строиться, а Рао снова выехал вперед и закричал ожидавшему ответа готу:
– Делайте с княгиней и младенцем что хотите, а мы от Холма не отойдем, покуда не перебьем вас всех, псов рудых!
Рао погрозил готу клевцом и скрылся в строящихся в боевой порядок войсках Болемира.
– Так знайте же, челядинцы подлые, что и вам несдобровать от меча нашего! – крикнул гот и скрылся за стеной.
В ответ ему послышался угрожающий крик из стана венедского, и венеды, обычным углом построения пехотинцев[8], начали приближаться к стенам Холма-города.
Угрожающий крик раздался и в стенах Холма-города: появившиеся в большом количестве на стене готы издавали грозные звуки и махали в воздухе мечами. Новая бревенчатая стена даже дрожала от этих криков и тяжести собравшихся на ней воинов. Среди готов находился и сам предводитель их, Атанарик.
Приблизившись к краю стены, он закричал:
– Куда вы идете, челядинцы? Мы вас всех перебьем! Вы думаете, у нас нет князя – есть князь, да еще какой, не вашему чета! Вы знаете ли Видимира? Он у нас князь! Так идите-ка лучше по домам и обрабатывайте землю, чем поднимать руку на такого непобедимца! А он за смирение помилует вас!
– Долой, псина негодная! – раздалось несколько диких голосов из стана венедского, и вслед за этим в Атанарика полетело несколько обоюдоострых метательных топоров, но так как пространство, отделявшее враждующих, было слишком велико, то ни один из топоров не долетел даже до стены.
Атанарик рассмеялся:
– Эх, вы, челядь сироматская! И топорами-то метать не умеете! А вот вы поглядите-ка, как я мечу, на диво!
С этими словами он вывел на стену Юрицу с младенцем на руках. Юрица была одета в позорное рубище, которое обнажало некоторые части ее тела; младенец был совсем голый. С рабскими веригами на ногах, страшно бледная от слез и страданий, вынесенных в неволе, Юрица стояла с опущенной головой.
– Видите! Это ваша княгиня! – кричал Атанарик. – Как она, и вы все, со своим князем, будете в рабских веригах! Уйдите лучше, говорю вам!
При взгляде на свою опозоренную жену сердце Болемира болезненно сжалось, защемило, а в глазах вдруг стало темней и темней.
– Юрица! – тихо простонал он.
– Князь! Что ж ты молчишь? – заговорили в один голос Рао и Данчул. – Нас позорят, а ты молчишь!
Болемир ничего им не отвечал. Он поднял свои глаза на стену. Юрица стояла в прежнем положении, с опущенной головой, и, казалось, не видела перед собой ничего. Какие-то странные мысли пробежали в голове Болемира и сейчас же исчезли. Так как Болемир, ехавший впереди, остановился, то остановились и двигавшиеся за ним воины. Наступила какая-то непонятная, тягостная для всех минута. Враждующие, казалось, чего-то выжидали, но чего – они сами не знали. Вдруг чей-то метательный топор из стана венедского упал у самых ног Атанарика.
Атанарик встрепенулся.
– А! Вы все-таки еще не усмиряетесь, челядинцы! Так вот же вам ваша княгиня с ее проклятым отродьем!
Меч Атанарика мелькнул над головой Юрицы. Юрица дико взвизгнула и скрылась за стеной. Через мгновенье окровавленная голова ее упала у самых ног Болемировой лошади… Не успела испуганная лошадь отскочить от столь неожиданного кровавого ядра, как уже, рассекая воздух, прямо на Болемира летела рука и нога несчастной Юрицы… За ними последовал и изуродованный труп младенца…
– Вот вам ваше гадливое отродье! – кричал Атанарик. – Берите, хватайте его!
И после этого в стан венедский, визжа в воздухе, понеслась целая туча готских стрел.
Ошалел Болемир и, как дикий раненый зверь кидается на своего врага, кинулся к стенам Холма-города. Воодушевленные примером своего князя, также порывисто кинулись за ним и венеды.
8
Ставили углом пехотинцев, которые, надо заметить, играли в войнах славян очень важную роль, – для того, чтобы, быстро развернувшись, с большим удобством напасть на неприятеля, причем отступать с места с тем, чтобы снова внезапно наступать, почитали славяне военной хитростью, но не трусостью. Тела убитых, при сомнительности победы, относили назад. Конница, сражаясь, делала искусно заезд вправо или влево, стеснясь в кругу поворота, чтобы никто не отстал.