Тудор был моложе Аталава на двадцать лет. И если матерью старшего сына Придияра была римлянка, то Тудор был рожден от готки из рода Балтов, что, безусловно, возвышало его в глазах окружающих. При определенных обстоятельствах он мог бы стать приемлемым кандидатом в верховные вожди как для древингов, так и для готов. Помехами к возвышению Тудора были его молодость и рекс Валия. Но если первая из помех устранялась сама собой с течением времени, то со второй Тудору еще предстояло повозиться.
– Ты отдашь мне его голову, сиятельный Сар, – спокойно сказал рыжий древинг, присаживаясь в предложенное кресло.
Разговор был слишком серьезен, чтобы вести его в присутствии лишних ушей, и потому магистр выслал из комнаты всех посторонних, доверив охрану дверей верному центенарию Феликсу.
– Чью голову? – вежливо полюбопытствовал Сар.
– Голову рекса Сигабера.
Нельзя сказать, что это предложение потрясло магистра до глубины души, но он не предполагал, что юный Тудор так быстро дозреет до столь мудрого решения.
– А что скажет на это рекс Валия?
– Он согласен, – спокойно отозвался Тудор.
– Тогда почему бы вам не устранить Сигабера общими усилиями?
– Мы хотим избежать раскола.
Пожалуй, Сар недооценил юных рексов, хотя не исключено, что за их спинами стоят умудренные прожитыми годами люди в лице жрецов Одина и Велеса. Рекс Сигабер был опасен для готской и древингской знати своей популярностью среди отребья, влившегося в ряды племен во время бесчисленных войн на территории империи. По прикидкам Сара, эти люди, чужие как готам, так и древингам, составляли половину армии варваров. Сигабер, опираясь на этот сброд, мог легко сломать систему взаимоотношений внутри готско-древингского союза, складывавшуюся веками. И это почти наверняка привело бы к большим проблемам внутри племен. В других обстоятельствах подобный расклад устроил бы Сара, ибо исчезал один из самых опасных врагов Римской империи. Однако в этом случае открытым оставался вопрос: в чьи ряды вольются люди, потерявшие вождей? Работать они отвыкли. Отныне их стезя – война и грабеж. Рано или поздно, они уйдут либо к богоудам, коих немало не только в Галлии, но и в Испании, либо к вандалом Гусирекса. Князь Верен рад будет принять из рук патрикия Сара такой подарок.
– Если бы я представлял в Барселоне только себя, высокородный Тудор, то, разумеется, рад был бы помочь брату своей жены. Но я прибыл в Испанию как чиновник Римской империи и вынужден защищать ее интересы.
Чуть заметная усмешка скользнула по пухлым губам Тудора. Похоже, этот юнец если не знал, то догадывался о той роли, которую сыграл Сар в судьбе его старшего брата.
– Однажды ты уже помог мне, магистр, – спокойно сказал Тудор. – Ты спас жизнь и вернул свободу не только мне, но и моей матери. Соратники моего отца и отца Валии объявили тебя предателем. Возможно, они правы. Но это не вся правда, во всяком случае для Валии и для меня. Без твоего вмешательства нас ждала участь рабов где-нибудь в Африке. Ты помог нам стать воинами, и я этого не забыл. Как не забыл и того, что мой старший брат Аталав не сделал ровным счетом ничего, чтобы вырвать или выкупить из неволи меня и мою мать. Боюсь, что он просто забыл о нашем существовании.
Сар был поражен. Собственно, он никогда не предавал большого значения своему тогдашнему поступку. Он выкупил детей и женщин из плена, заплатив за них немалые деньги, без всякого расчета, просто для того, чтобы оправдаться в собственных глазах. Ибо в глубине души отлично понимал, что перешел он на сторону Рима не только для того, чтобы освободить жену и сына. И вот теперь, спустя десять лет, он вдруг осознал, что совершил тогда один из самых дальновидных в своей политической деятельности поступков. Ибо дети, освобожденные им, не забыли ни благородства Рима, ни предательства собственных отцов и старших братьев. Теперь эти мальчики стали вождями и воинами, и судьба империи находится во многом в их руках.
– Так что потребует от нас Рим за голову рекса Сигабера?
– Рим предлагает вам союз, – спокойно произнес Сар. – Наша помощь понадобится готам и древингом уже завтра. Без поддержки римских легионов вам не одолеть своих многочисленных врагов.
– А что ты потребуешь лично от меня, магистр?
– Мне нужен верный человек в Аквитании, рекс Тудор. У Рима в Галлии проблем не меньше, чем в Испании.
– Хорошо, – резко поднялся с кресла древинг. – Я согласен.
Смерть рекса Сигабера наделала много шума не только среди готов, но и среди барселонских обывателей. В частности, Орозий так сокрушался по этому поводу, что удивил своего гостя магистра Сара.
– Так ведь Сигабер едва ли не единственный среди готских рексов, способный возглавить армию, – покачал головой Орозий. – А Валия, ставший ныне верховным вождем, всего лишь мальчик.
– Он справится, – уверенно отозвался на слова хозяина гость. – Можешь не сомневаться. И порукой тому слово римского магистра.
О внезапной смерти Сигабера говорили разное. Прошел слух о порче, которую напустили на доблестного вождя аланские жрецы. Упоминали в этой связи какую-то женщину, которой Сигабер слишком опрометчиво выказал свое расположение. Колдунью искали по всей Барселоне, но так и не нашли. Впрочем, очень скоро готам и древингам стало не до умершего вождя. Князь Атакс, разъяренный коварством готов, которых он пустил на свои земли в качестве гостей, не стал дожидаться вандалов Гусирекса и двинул аланов на Барселону. По слухам, армия Атакса насчитывала более тридцати тысяч закованных в сталь конников. Готов было больше почти в два раза. Но основу их армии составляли пехотинцы, и многие вожди опасались, что они не выдержат удара аланов. Тем не менее рекс Валия не стал отсиживаться за стенами Барселоны по той простой причине, что город просто не смог бы прокормить такое количество людей. Ибо число готов, включая женщин и детей, приближалось к устрашающей цифре в двести тысяч. Орозий был обрадован столь мудрым решением нового верховного вождя. Но Сар радоваться не спешил. Перед ним стояла задача не просто разгромить аланов князя Атакса, но и истребить их едва ли не начисто, дабы лишить Гусирекса кавалерии. У вандалов и свевов были, конечно, конные дружины, но ни численностью, ни выучкой они не шли ни в какое сравнение с аланами. Исход предстоящей битвы во многом зависел от того, сумеют ли легионы, посланные префектом Константином, вовремя выйти на исходные рубежи. О приближении римлян знали немногие люди в готском стане, и магистр Сар очень надеялся, что дозорные князя Атакса прозевают подход легионеров. Возглавлял двадцатитысячную римскую армию, наполовину состоящую из клибонариев, очень опытный полководец, комит Вит, уроженец Барселоны, верный сподвижник префекта Константина. Каталонию он знал как свои пять пальцев, и Сар очень надеялся, что высокородный Вит не оплошает в этой очень важной для Римской империи битве. Магистр уже отправил навстречу Виту центенария Феликса и теперь с нетерпением ждал от него вестей.
Готы очень хорошо понимали, чем обернется для их семей поражение в предстоящей битве, но и уклониться от нее они не могли. Конные аланы наверняка бы настигли их и разгромили на марше. Трудно сказать, почему так торопился князь Атакс. Если бы он дождался вандалов Гусирекса, то участь готов была бы решена. Для противостояния сразу аланам, вандалам и свевам у готов просто недостало бы сил. Возможно, Атакс опасался, что его коварные враги уйдут за Пиренеи раньше, чем князь Верен сумеет собрать войска, разбросанные по всей Испании. Так или иначе, но аланские дозорные возникли на горизонте раньше, чем готы успели выбрать место для предстоящей битвы и раскинуть здесь укрепленный стан.
Валия немедленно приказал готам строиться в фалангу. Сорок тысяч пехотинцев расположились меж двух высоких холмов и ощетинились копьями. Конные дружины вождей прикрывали фланги. Обходных маневров аланов можно было не бояться. Высокие холмы служили достаточным препятствием для кавалерии. У аланов была только одна возможность – атаковать готов в лоб, разорвать их фалангу на несколько частей и обратить пехотинцев в бегство. На месте князя Атакса магистр Сар не стал бы подвергать своих людей столь чудовищному риску. Готская фаланга была крепким орешком, расколоть который до сих пор удавалось только гуннам. Конечно, умелый всадник мог без труда расправиться и с тремя, и с четырьмя пехотинцами. Но вот железную стену из десятков тысяч пехотинцев проламывать было куда труднее. И тем не менее князь Атакс рискнул…