Как только они остановились у дома, Элиот быстро вылез из машины, схватив с задних сидений едва начатую бутылку, и приложился к ней. Потом поморщился, тряхнул головой и понёсся внутрь.
– Там видно звёзды, прикинь! – услышал Трой, пока омега не скрылся в глубине дома, потом речь стала глухой и неразборчивой, а также добавились какие-то громыхающие звуки.
Альфа поспешил следом, вспоминая, что отпустил всю прислугу на этот вечер – не думал, что они с мужем так быстро покинут приём у Мэра. Остро хотелось дойти до такой же кондиции, что и Элиот, но что-то Трою подсказывало, что если они оба упьются до чёртиков, то глупых травм или несчастных случаев не избежать.
Омега нашёлся на кухне с ножом в одной руке и плиткой горького шоколада в другой, а бросив взгляд на разделочный стол, можно было понять, что одна уже пала смертью храбрых. Трой облокотился о дверной косяк, наблюдая за тем, как Элиот кромсает шоколад поперёк, безжалостно игнорируя разделительные впадинки в плитке.
– Что ты делаешь? – рискнул спросить альфа. Он пока не мог понять, надо ли вмешиваться в происходящее, или будет только хуже – пьяным Элиот был перед ним впервые.
– Ганаш, – ответил омега, глянув на Троя как на идиота.
Он собрал все кусочки шоколада в большую стеклянную миску, отправив в рот несколько долек, и выудил из холодильника пакет со сливками. Вылил половину в приготовленную на плите кастрюльку и начал гипнотизировать жидкость.
– Кхм, – осмелился вставить Трой, – плиту включи.
– Чё, самый умный? – скривился Элиот и потыкал керамическую поверхность, пока та не пискнула о том, что начала согревать сливки.
Омега снова вернулся к холодильнику, с минуту постоял, глядя ему куда-то в душу, потом, видно, вспомнил за чем полез и достал пару апельсинов. Сливки на плите закипели, поэтому Элиот надкусил кожуру фруктов и не глядя сунул их Трою.
– Почистишь? – спросил омега, заливая горячей жидкостью шоколад с таким видом, будто он таймер на бомбе останавливал.
Трой хмыкнул и сделал было шаг в сторону стола, как тут же был остановлен и выпроважен в гостиную. Элиот догнал его через пару минут с начатой бутылкой подмышкой, двумя рюмками и миской шоколадной глазури. Омега плюхнулся на диван рядом, сгрузил добычу на кофейный столик, схватил одну из очищенных долек, обмакнул в шоколаде и отправил в рот.
– О да, – зажмурился Элиот, забираясь на диван с ногами и откидываясь на спинку, – самое лучшее сочетание.
Трой с немалой долей скепсиса повторил действия мужа, но когда во рту разлился цитрусовый сок, смешиваясь с ещё теплым густым ганашем, подчеркнувшим свежесть апельсина из-за горечи шоколада, альфа смог только застонать от удовольствия. Элиот понимающе покивал головой и протянул наполненные рюмки. От шота приятно разлилось тепло к каждой клеточке тела, но в мозгу всё равно было кристально трезво – за столько лет всевозможных тусовок и вечеринок толерантность к алкоголю у Троя развилась немаленькая, что, впрочем, не мешало насладиться ещё одной порцией странного десерта.
– Папа, когда мы жили в Центре, – сказал омега, щедро зачерпнув долькой глазурь, – любил экспериментировать с едой. Но эта комбинация была моей самой любимой. Однажды в детстве я съел столько апельсинов, что, – Элиот хихикнул и покраснел, – диатез даже на попе выскочил. Колин меня потом несколько месяцев дразнил – обзывал апельсиновой коркой, поганец. Как же я его люблю…
– Скучаешь по семье? – спросил Трой, не в силах отвести взгляд от запустившего свои тонкие пальцы в шевелюру Элиота с полуприкрытыми глазами.
– Да чё по ним скучать, – фыркнул омега, – я с ними почти каждый день вижусь, всё чё-то мозги мне промывать пытаются. Бля, мне двадцать семь лет! А родоки до сих пор достают, как же я их люблю… По Олли скучаю, это да.
– Олли? – напрягся Трой.
– Ну младший мой, а, ты ж не видел его. Ему семь, вот он у меня просто ангел, – улыбнулся Элиот, – я его если хоть раз в день не увижу, то с ума начинаю сходить.
– Значит, это к ним ты каждый день уходишь?
– Иногда к ним, иногда… надо, – даже будучи пьяным омега не спешил раскрываться окончательно, хотя и не удержался от ещё одного откровения, – мне порой кажется, что я живу прямо там, в кротовой норе Хара.
Кто такой Хар Трой не знал, но решил сейчас не уточнять, а просто налил ещё по стопке. После неё альфа наконец-таки почувствовал лёгкий дурман в мозгах, Элиот же совсем растёкся по дивану: вытянул свои длиннющие ноги, спустив их на пол, телом тоже съехал вниз.
– Знаешь, там не принято помогать, – вздохнул омега, – есть, конечно, исключения типа Акса, но чаще всего каждый сам за себя, а ведь это так глупо…
Некстати упомянутый Элиотом пацан, которого видел Трой около месяца назад, всколыхнул в памяти совершенно, казалось, неподходящее обращение, которым назвал омегу этот Акс.
– Эли, – попробовал слово на вкус альфа.
– Не марай кликуху, Паркер, – поморщился Элиот, – и так тошно от рожи твоей.
– За что ты меня ненавидишь? – спросил Трой без особой надежды на ответ.
Омега закономерно промолчал, уставившись на почти опустевшую бутылку бренди, а потом вдруг ответил так, словно это было очевидно:
– Потому что я тебя любил.
Альфа замер на своём месте, не смея даже голову в сторону собеседника повернуть, а всё то лёгкое опьянение бессовестно схлынуло вместе с приливом крови к голове. Где-то в районе кадыка начал образовываться неприятный комок, который Трой безуспешно попытался сглотнуть.
– Что? – прохрипел он.
– Пиздец, да? – истерично хихикнул Элиот, – Нет, это я сейчас понимаю, что просто ощутил связь и сам же её и углубил по незнанию, а тогда, в четырнадцать, бог мой! В четырнадцать я думал, что влюбился в Троя Паркера – самого популярного мальчика в школе, и почему-то думал, что из дюжины увивающихся за ним омег он выберет тень, которая ещё и учится на класс младше. И знаешь, это было прекрасно – первая любовь, особенно если она безответная, это так… невинно. Я старался приходить позже тебя, чтобы повесить свою куртку в гардероб рядом с твоей в надежде, что после уроков мы случайно столкнёмся, ну а там, сам понимаешь: взгляд, искра, пожар. Жаль, что мы так никогда и не встретились, возможно, я разочаровался бы в тебе гораздо раньше. Я тест для Института, кстати, из-за своей любви к тебе и не сдал тогда, в школе. Всё боялся, что пара для меня найдётся, и ей окажешься не ты.
Троя от новой информации будто проткнули ржавым металлическим штырём, причём трижды.В груди всё моментально застыло, а на голове отчётливо зашевелились волосы из-за мурашек, но проанализировать до конца новое знание альфа так и не смог, потому что Элиот внезапно продолжил:
– Когда мне исполнилось шестнадцать с половиной, папа, – омега судорожно икнул, – наконец, разрешил мне сходить на мою первую вечеринку. Конечно, я должен был вернуться к десяти и быть трезвым как стёклышко, – омега дотянулся до бутылки и щёлкнул по ней, вызвав звон, – чтобы мне разрешили сходить в следующий раз, а я был послушным мальчиком, знаешь ли. И с каждой тусовки, была ли она самая долгожданная, или самая зажигательная, или… Да хоть у чёрта на рогах, я всегда, всегда возвращался как было велено. Кроме одной. С одной я вернулся глубокой ночью, надеясь не разбудить родных. На утро папа хотел закатить скандал и посадить меня под домашний арест, но всё было без надобности, потому что по моему виду было понятно, что ни на какие вечеринки я больше ходить не буду. Никогда. Знаешь, что это была за вечеринка? Это был твой день рождения, Трой. И ты справлял его в этом самом доме, и Агат, я уверен, до сих пор помнит, как вызывал мне такси в три часа ночи, собирая по полу разбитый пьяными подростками хрусталь. А как всё мило начиналось! Я, делая вид, что совсем даже и не рад тому, что один из моих тогдашних приятелей позвал меня с собой на твой день рождения, пришёл позже основной массы. Тот приятель оказался уже в состоянии нестояния, поэтому я был предоставлен сам себе, и конечно же захотел найти виновника торжества, или, как мы уже знаем, мою голубую мечту и неразделённую любовь – Троя, чтоб ему сдохнуть, Паркера.