Прямо перед его лицом возникло подрагивающие изображение, на нём был Феликс, за ним явно проглядывалась темнота его спальни, а сам омега рассказывал, как съездил в ИБС на их первую встречу и смутился, упоминая Акселя. Альфа понял, что смотрит какой-то дневник, потому что было понятно, что Феликс разговаривает сам с собой, и от понимания, что перед ним такая интимная вещь жар стыда моментально разлился по венам, но был проигнорирован, ведь содержимое было куда интересней собственных ощущений. Было ясно, что видео отредактировано, потому что задний план каждые пару минут прыгал, и даты в правом нижнем углу сменялись одна за другой, но в каждом из отрывков одно оставалось неизменным – Феликс говорил об Акселе. О том, как ему повезло с парой, о том, как он оказался красив, но чаще проскальзывали фразы о том, что омега считает себя слишком взрослым и даже старым, для того чтобы быть с таким как Аксель, и как он презирает себя за мысли об альфе в интимном ключе, но ничего не может с собой поделать. Прежде чем карточка переключилась на последний ролик, Феликс рассказывал об их ссоре, о том, что “едва смог соврать, что не хочу поцелуя”, а потом они с альфой вместе решили, что будет хорошей идеей какое-то время пожить отдельно.
Аксель прекрасно помнил их ссору, в его глазах она выглядела совсем не так, как описывал омега в дневнике, и альфа прекрасно понимал, что Феликсу незачем врать самому себе, а вот наврать Акселю – пожалуйста, ведь “я старше и точно знаю, что так будет лучше”. От такой бессовестной лжи омеги, где-то в мозгах заклубился гнев, но не успел толком сформироваться, потому что изображение переключилось в последний раз, и от увиденного что-то внутри у парня оборвалось.
Феликс выглядел… плохо. Исхудал, а под глазами просматривались тёмные круги, на руках чернели какие-то надписи:
– Эм, привет, Аксель, – начал Феликс с видео, – я тебя не знаю. Точнее, как ты мог догадаться по увиденным отрывкам, знал, но сейчас я тебя забыл. Как записывал эти ролики – тоже не помню. Возможно, ты тоже меня забыл. Мне… – омега замер, глядя куда-то в пространство и обхватил себя ладонью за горло в попытке, видно, проглотить возникший комок, и продолжил тише, – мне страшно. Я не знаю, рассказывал ли я тебе, но мой папа умер от вируса. Стал забывать всякое, сначала по мелочи, потом побольше, а однажды забыл как спускаться с лестницы и свернул шею, – Феликс поднялся и взял камеру, изображение тут же запрыгало, и стало видно, что омега стоит посреди гостиной, держа руку с камерой высоко над собой, чтобы в кадр попало, как за ним на полу небрежно валяется плед с парой подушек, – я сплю здесь в последние дни – боюсь подниматься по лестнице. Аксель, я…
Парень остановил ролик не в силах больше смотреть на такого Феликса. Феликса, каким он стал по его, Акселя, вине. И с чего альфа решил, что если человек его старше, то непременно умней? Не надо было слушать россказни этого глупого омеги про загруженность на работе, и не надо было слушать фальшивые отговорки от поцелуев, надо было просто взять его в охапку и не отпускать.
Но больше Аксель такой ошибки не допустит. Парень поднялся с пола, спрятал карточку в карман рабочего комбинезона и отправился на поиски Элиота.
Дверь в дом Феликса альфа открыл практически с ноги, напугав престарелого дворецкого до чёртиков, и не обращая внимания на приветствия вперемешку с ругательствами в свой адрес, прошёл прямо в гостиную. Омега нашёлся там, на полу у камина, такой же растерянный как на видео, и явно не понял, что происходит, когда альфа склонился к нему и взял его лицо в ладони.
– Слушай меня внимательно, Феликс Свон, – сказал Аксель, глядя паре прямо в глаза, – с этого момента я редко буду интересоваться твоим мнением, однако сейчас я позволю тебе выбрать: здесь или в спальне?
– Аксель, это ты? – распахнул свои голубые глаза Феликс.
От заданного вопроса резко захотелось расплакаться, но парень стиснул зубы и повторил вопрос:
– Здесь или в спальне?
– В спальне, – пискнул омега и тут же был поднят на руки.
Ноша на руках весила не больше пушинки, и не произнесла ни слова, пока Аксель поднимался по лестнице и безошибочно толкнул нужную дверь. Феликс был усажен на постель, но тут же приподнялся на коленях, в попытке получше разглядеть альфу, пока тот сосредоточенно расстёгивал пуговицы на пижамной рубашке, оголяя ключицы, и старательно игнорируя слабые попытки помешать: Аксель натыкался на ладонь, зажавшую пуговицу в кулачке, раскрывал её, целовал и прижимал к боку, потом натыкался на другой кулачок и проделывал всё то же самое снова. Минут пять пришлось повозиться, прежде чем все десять пуговиц были отвоёваны, а мягкая ткань скользнула с изящных плеч.
– Погоди, – взмолился Феликс, положив руки на широкую грудь альфы в попытке остановить его, и тут же был поцелован в губы.
Когда Аксель отстранился, то омега снова попытался что-то сказать.
– Ну что такое? – спросил альфа и снова положил ладони мужчине на полыхающие румянцем щёки.
– Ск-скажи мне что-нибудь, – дрожащим голосом попросил Феликс и, увидев нахмуренные брови, попытался объясниться понятней, – что-нибудь, что даст мне понять, что ты это и правда ты. Знаю, это глупо, ведь я тебя совсем не помню, – опустил глаза он.
В груди Акселя кольнуло холодящим чувством вины за такую просьбу, в конце концов, это он был виновником данного разговора. Альфа подумал с минуту, прежде чем ответить:
– Ты любишь прижимать руки к себе во время объятия.
Феликс глянул на него странно, опустил глаза, разглядывая собственные руки, будто видел их впервые, а потом прижал к себе.
– Как с папой, – ошарашено выдохнул омега и снова посмотрел на Акселя.
Тот закусил губу, с болью наблюдая за парой, и обнял. А потом, когда снова нашёл губы, то почти сразу почувствовал, как Феликс отвечает на поцелуй – поверил. Это моментально вселило надежду на то, что не всё потеряно. Аксель углубил поцелуй, проникнув языком в жаркий рот, омега от этого застонал, сам себя испугался и попытался вырваться, но альфа только настойчивей продолжил терзать омежьи губы, и через пару мгновений тело в руках расслабилось, а во рту оказался Феликсов язык.
Аксель отстранился, шумно чмокнув омегу напоследок, и начал спускаться поцелуями по щеке, скуле, шее, пока руки спешно освобождали себя от одежды, и когда застёжки на комбезе были повержены, а футболка улетела куда-то за голову, альфа подхватил Феликса под колени и опрокинул на спину, забравшись следом.
Омега откинулся на подушки, но тут же потянул руки к обнажённому торсу парня.
– Ты и правда красивый, – сказал он с восхищением и смущённо спросил, – а я видел тебя голым?
– Нет, – ответил Аксель и развёл Феликсу ноги, усаживаясь между них, он позволил мужчине огладить его руками и взглядом, а сам ласкал стройные ноги сквозь ткань пижамных брюк, которые всё ещё были на Феликсе.
– У меня никого не было, – сглотнул омега, когда широкие ладони подобрались к резинке штанов.
Аксель ничего не ответил, уже давно догадался об этой маленькой особенности своего омеги, которую вот-вот скоро устранит. Он склонился к губам Феликса и запечатлел неторопливый нежный поцелуй, полный обещания в том, что не причинит зла, и опять почувствовал слепое доверие, когда омега ответил и огладил руками плечи альфы, задержавшись на сильной шее. Впрочем, лапать себя Аксель долго не дал, потому что начал спускаться губами к ключицам и обнажённой груди, которую до этого так вероломно игнорировал.
Соски были затвердевшие и полностью выдавали омегу с потрохами, Аксель поцеловал сначала правый, потом щедро облизал левый, Феликс от такой нехитрой ласки выгнулся навстречу ласкающим губам и всхлипнул:
– А я? Я тоже хочу.
– Обязательно, но потом, – пообещал альфа, не отрываясь от своего занятия, – а пока ты весь мой.