Для обоих сегодняшние события были эмоционально выматывающими, поэтому ели молча, восстанавливая силы. Зато после ужина лёд всё-таки тронулся. Акселя прорвало на вопросы о жизни Центра: о чипах, о традициях, о работе, которой он смог бы заняться здесь. На периферии он был специалистом узкого направления, но Феликс понимал, что молодой мозг способен к учёбе, и этим нельзя было пренебречь, поэтому ненавязчиво высказал идею обучения с осени в университете. Том самом, где трудился в лаборатории сам он, а мысль о том, что этот солнечный мальчик будет всегда поблизости отчего-то разлила тепло по венам. Феликс от собственной реакции растерялся и залился краской, надеясь, что в приглушённом свете гостиной Аксель этого не заметил.
Аксель заметил не только это, но и закушенную губу омеги, когда тот слушал ответы альфы, комкающие плед, словно тот был щитом, тонкие пальцы, захотелось тут же узнать мягкие ли у них подушечки, но только когда они оба поднялись на второй этаж и чинно пожелали друг другу спокойной ночи, Аксель не удержался и захватил Феликса в объятия. Такие же крепкие, как утром, в комнате ИБС:
– В буклете было сказано, что нам нужен телесный контакт.
Омега сначала застыл и напрягся весь, а потом расслабился и обнял в ответ. У альфы от одного только этого круги перед глазами пошли, потом ему показалось, что Феликс захотел вырваться, и чуть ослабил хватку, но тот только подтянул руки к себе и поднял глаза с немой просьбой обнять его именно так. Как Аксель понял такую деталь от человека, которого знал меньше суток, он объяснить не мог, да и не хотел. А потом кто-то из прислуги помешал невинному объятию перерасти во что-то большее, и альфа с омегой разошлись-таки по своим комнатам.
Как только Феликс оказался в своей спальне, он тут же подскочил к ноутбуку и открыл программу для записи видео-дневника, но глядя сквозь изображение самого себя, так и застыл. Он просто не знал с чего начать – для омеги всё это было слишком, да и с экрана на него смотрел какой-то совсем другой Феликс – румяный, с шальной улыбкой на губах, от этого внезапно стало страшно.
Вот жил он тридцать лет один, и вдруг в одночасье не один. Нет, не тридцать лет, конечно, отец с отчимом воспитывали его лет до шестнадцати, а потом, как увидели, что Феликс достаточно самостоятельный, так и перебрались в место потише и поспокойней, подальше от омеги. Феликса одиночество никогда не напрягало, а вот внезапное присутствие почти полного незнакомца…
Мужчина в конце концов откинулся на подушки, запустил руку в волосы и попытался собрать разлетающиеся мысли в кучу. Семнадцать лет, подумать только! Впрочем, от омеги не скрылось разительное отличие Акселя от его сверстников из Центра. Себя в семнадцать Феликс помнил плохо, но в силу профессии часто контактировал с подростками позднего пубертата, и, казалось, что они с его альфой просто разные виды существ. Его альфой… От этого словосочетания начало сладко покалывать кончики пальцев, и Феликс тут же одернул себя за то, что прокручивал в голове два сегодняшних объятия, наслаждаясь свежими воспоминаниями. Сильное, молодое тело, пряное с ноткой свежести, с заделом на то, что лучшее ещё только впереди. А пока брысь, Феликс, нельзя. Хуже было от взглядов альфы, которые ловил на себе омега иногда. Например, когда они были в гардеробной, когда он обводил инфракрасным измерителем очертания сильных плеч, взгляд сам собой скользил по линии скулы, выше и падал в глубину карих и, до дрожи в коленях, многообещающих глаз. Эти глаза были и пропастью, и преградой.
Омега невольно хихикнул – кажется, он тоже понравился Акселю, раз тот завёл разговор о свадьбе сразу после того, как они уехали из Института. А какую он, интересно, фамилию возьмет? Своя фамилия омеге нравилась – Свон, а у Акселя оказалось простой – Бейкер. Хотя, после того, как Феликс покатал её на языке, тоже улеглась тёплым комочком где-то в районе солнечного сплетения. А ещё он подумал, что двойная будет вызывать прямую ассоциацию с жареным гусём, поэтому сразу же отмёл такой вариант. Омега со вздохом подумал, что о свадьбе всё-таки пока думать им рано, хотя бы когда Акселю исполнится восемнадцать, а до этого разрешил себе наслаждаться только крепкими объятиями и взглядами. На самом деле он боялся не только за альфу, но и за себя, ступать на неизвестную территорию человеческих отношений было ему впервой.
– Наверное, судьба сжалилась надо мной, – слова для дневника нашлись сами собой, – и послала мне в партнёры того, кто так же неопытен как и я, но такого решительного, коим я не стану никогда в жизни, поэтому мне остаётся только восхищаться им и благодарить за это чудо по имени Аксель.
========== Глава 4. Два кошмара. ==========
К своему стыду Робби не запомнил как зовут этого эксцентричного мужчину, который сейчас галантно открыл перед ним дверь какого-то… замка? А возможно этот эксцентричный мужчина так и не удосужился представиться. Обе папки, пока они летели на вертолёте, тот держал у себя, поэтому даже подглядеть было некуда. Робби перешагнул через порог, потом развернулся на пятках и тут же стукнулся носом в грудь высокого и пока ещё незнакомого беты. Мужчина хотел было приобнять Робби за плечи, но парень сжался, и ладони послушно опустились. Только после этого Робби решился поднять глаза и задать свой вопрос:
– А как вас зовут, сэр?
Мужчина хлопнул себя по лбу:
– А я что, так и не представился?
Робби только помотал головой.
– Генри, меня зовут Генри Картер.
– А я Робби.
– Ну да, я помню, – улыбнулся Генри.
– Пап, ты что, ему даже не представился? – выглянул из-за угла мальчик лет десяти. Робби даже вскрикнул от неожиданности.
Генри начал обильно жестикулировать из-за спины обернувшегося на звук молодого беты, дескать, нет, рано вышли, кыш отсюда, но Робби всё равно увидел мальчишку. А потом к своему ужасу увидел, как из-за мальчишки выглядывает ещё один ребёнок, а потом ещё один.
– Ты и про нас ему ничего не сказал, – понял по реакции Робби мальчик, развернулся и побежал наверх. За ним тут же протопали ещё двое.
– Дарен, подожди, Дарен, дай расскажу, как было! – крикнул вдогонку Генри, пустился было следом за детьми, но потом притормозил, обернулся на медленно оседающего на пол Робби и всё-таки взял за плечи, чтобы усадить на мягкую цветастую кушетку, – эй, чудо моё глазастое, обещаешь не сбегать в ближайшие пять, – бета на секунду задумался, – а лучше десять минут, м?
Робби проглотил слово “моё”, но руки всё равно взметнулись к векам – глазастое? Потом понял, что от него всё ещё ждут ответа:
– А у меня есть выбор?
– Нет, – широко и беззлобно улыбнулся Генри и умчался наверх.
Пока молоденький бета слушал детский визг, плач и неясное взрослое бормотание из глубины дома, он думал о том, что за один день с ним случилось два его страшных кошмара: он потерял Сэма, а потом его забрали в семью.
Всё началось в прошлый вторник. Сэм заболел, подцепил какую-то заразу в “золотом” цеху и свалился с температурой. Робби верил этому прохвосту, когда тот говорил, что ему становилось лучше, но после четырёх дней в постели, жар так и не спал – дело было плохо. Стало ясно, что без лекарств не обойтись, но когда Робби сунулся в заначку, то обнаружил её пустой, а потом вспомнил, что ещё в прошлом месяце потратил её на новые зимние ботинки, потому что старые совсем прохудились и не согревали в зиму. И ведь именно Сэм настоял на покупке!
Робби остался без денег с любимым бетой, у которого четвёртый день был жар.
“Чёрт бы побрал эту грёбаную жизнь на Периферии!” – думал Робби злобно, пока шёл в сторону центра сдачи анализа, а чёрт, судя по всему, его и услышал.