Когирцы неслись по пятам; нахлестывая коня, Тарк то и дело оглядывался, но видел позади только смутную темную полосу, – невозможно было определить, сколько там всадников. И снова мелькнуло подозрение, что эта атака – ложная, что Конан не ищет сечи в открытом поле, ему надо, чтобы бандиты сидели в разграбленной деревне и боялись высунуть нос за ограду.
«Но зачем? – недоумевал Тарк, безжалостно осыпая коня ударами плетки. – Неужели помирился с вендийцами, взялся запереть банду в ловушке, и теперь целая армия кшатриев спешит оцепить лес? – От этой мысли у Тарка душа ушла в пятки. – Если так, нам крышка! И ведь ничего не поделаешь. На новую вылазку парни больше не отважатся, у них от одного упоминания про Конана полные штаны. В отряде всего-то двое надежных ребят было: Байрам и Нулан, остальные – крысы, каждая сама за себя. А теперь и Байрама не стало».
Как он и ожидал, когирцы не пытались ворваться в село на плечах противника. Едва последний человек Тарка скрылся за глинобитной оградой, всадники Конана, едва различимые в полумраке, повернули к своему лагерю.
С превеликим трудом удалось рассредоточить людей вдоль ограды. Тарк сорвал голос, осыпая их руганью и угрозами, а Нулан был вынужден огреть нагайкой нескольких строптивых. Но напрасно лучники с крыш высматривали крадущегося врага. Разгоралась заря, в лесу пробуждались сонмища разноголосых обитателей.
– Ну и влипли же мы, клянусь причиндалом Крома! – хрипло сказал Тарк Нулану, единственному человеку, которому еще мог доверять. Они сидели в доме первого богача деревни, бывший хозяин со своей женой, двумя сыновьями и уймой батраков кормил мух в хлеву. – Как пить дать, кшатрии этот лес со всех сторон обложили, Конан – только загонщик. Если и прикончим его, что толку?
– Прикончим… Эх! – вздохнул апиец. – С этой крысиной стаей? Если мы в осаде, нам конец.
– Вот и я о том же, – мрачно кивнул синеглазый северянин. – Ну, что посоветуешь, сотник?
Нулан отломил кусок черствой лепешки, задумчиво перемолол зубами, запил глотком прокисшего коровьего молока.
– Сматываться пора, атаман. Вот что я тебе посоветую. Давай сейчас же пятки смажем, а. С моими людьми.
Тарк поразмыслил над его словами. Совсем недолго, ибо решение бежать возникло у него, как только отряд вернулся из неудачной вылазки.
– Иначе тебя свои же сдадут, – уверенно добавил Нулан. – Треснут сзади по башке, свяжут, а потом кого-нибудь к Конану пошлют торговаться. Ну, и меня заодно продадут. Ребята мои сказали, ходят уже такие разговоры.
– Может, ты и прав, – медленно произнес Тарк, – да только куда тут убежишь? Даже из деревни, и то без боя не вырваться. Для этих сволочей, – кивнул он вбок, – мы – последняя надежда на спасение, тут ты, конечно, в самую точку попал. Не отпустят они нас за здорово живешь.
Нулан усмехнулся.
– А мы и просить не будем. Видел пролом в восточной стене? К нему отсюда неприметный переулочек ведет, ежели верхом, да во весь опор, – запросто проскочим. У пролома все мои родичи, они уже предупреждены, увидят, как мы скачем, прикроют от лучников, а потом сразу за нами в лес. А уж там что-нибудь придумаем.
Тарк покивал, собрав губы в куриную гузку, вымолвил:
– Похоже на дело. Ежели выгорит, я на веки вечные твой должник.
– Чего там. – Нулан улыбнулся и махнул рукой. – Одной веревочкой повязаны. Не горюй, в следующий раз, глядишь, больше повезет. Ты паренек способный, да и я вроде не промах, небось, как-нибудь выбьемся в люди. – Он покосился на окно, за которым серел рассвет. – Однако, самое время когти рвать. Ты коня расседлал?
Тарк кивнул.
– Ну, так иди, снова седлай. А я тут пока соберу чего-нибудь пожрать на первое время. Люди-то мои, небось, налегке, язви их Иштар.
Тарк вышел на широкий двор, направился к коновязи. Сбруя его скакуна валялась на земле, сплошь устланной соломенной сечкой. Конь Нулана, полностью снаряженный, но без хурджинов со снедью позади седла, сосредоточенно хрупал ячменем. «Так он же, шельма, без меня хотел чесануть! – запоздало осенило киммерийца. – Ай да Нулан, ай да надежный товарищ! В самый последний момент, выходит, передумал». – Он покачал головой из стороны в сторону, не зная, радоваться или злиться.
Нулан ходил с хурджином по осиротевшему дому. Бросал в мешок, что под руку подвернется, и ругался под нос – бандиты, грабившие дом, не столько съели и унесли, сколько испортили.
Смуглый подросток из Бусары следил за ним через чердачный люк. Левой тонкой рукой он придерживался за стропило, в правой сжимал длинный нож. Грозное «жало Мушхуша», найденное среди развалин нехремского города, мальчик отдал слепому земляку Сафару, с которым успел подружиться еще до этого похода.
Сафар вызвался охранять лагерь, и Конан охотно согласился, он знал, что у этого калеки ловкости и силы побольше, чем у двоих зрячих. На привалах Сафар отступал от дерева на десять шагов и с разворота попадал в ствол метательным ножом. Как-то раз он предложил одному воину учебный поединок на палках, и рослый, мускулистый когирец долго потом краснел под насмешками товарищей, – он так и не сумел пробить защиту бывшего командира бусарских стражников.
Во дворе Тарк нагнулся, поймал под животом коня длинный конец подпруги. Когда выпрямлялся, из дверного проема и неширокого квадратного оконца вылетел гортанный возглас, затем раздался тяжелый удар падающего тела. Точно так же кричали и падали десятки людей, которым Тарк, молодой воин из далекой суровой Киммерии, хладнокровно перерезал глотки, выпускал внутренности, крушил черепа.
Он застыл как вкопанный, он весь обратился в слух. По дому рассыпался звонкий мальчишеский смех, а затем вся деревня взорвалась воплями и лязгом оружия. Тарк схватился за меч, подскочил к плетеному забору, увидел, как в доме напротив из окна выпрыгивает полуголый разбойник, из его рассеченного запястья струей хлещет кровь. На крыше ойкнул лучник и с грохотом закувыркался по скату, исчез за клетью. И тут будто наконечник пики уколол Тарка промеж лопаток… Не пика – ненавидящий взгляд. Он резко повернулся. На широком деревянном крыльце мальчишка лет двенадцати стоял на полусогнутых ногах, щерился и медленно поднимал над головой тяжелую саблю Нулана. Тарк был раза в два шире и в полтора выше, но подростка это нисколько не смущало. Он не боялся смерти. Он только что ловко расправился с одним врагом и теперь надеялся отправить в ад второго.
А Тарк испугался. Не мальчишку – этого сопляка он развалит надвое одним махом. Испугался переполоха в деревне, топота сорвавшихся с привязи коней, предсмертных криков, скрежета и лязга. И все-таки заставил себя криво улыбнуться, надвигаясь на маленького убийцу.
Треск за спиной заставил его отпрянуть влево. Он оглянулся через плечо и опять прыгнул, увернулся от плетня, что падал на него, сорванный со столбов страшным ударом. Плетень рухнул на землю, взметнул соломенную пыль. В проломе стоял высокий темноволосый воин с длинным мечом.
– Нехорошо обижать маленьких, Тарк, – незлобиво произнес Конан.
На лице Тарка замерзла кривая улыбка. Ни слова не говоря, он принял боевую стойку.
– Вижу, ты готов умереть, – ухмыльнулся Конан. – Что ж, тем лучше.
– Почему? – хрипло спросил разбойничий атаман.
– Потому что сейчас ты умрешь, – был немудрящий ответ.
– Да ну? – Улыбка натужно растянулась, казалось, тонкие обветренные губы вот-вот полопаются. – А что, если ты ошибаешься?
Конан отрицательно покачал головой.
– Нет, землячок. Насчет тебя я еще ни разу не ошибся. Хотя… Пожалуй, разок все-таки дал маху. Когда пощадил тебя перед лафатским боем. А ты мне чем за добро отплатил?
Произнося эти слова, Конан стоял совершенно расслабленно, небрежно опирался на рукоять меча. А у Тарка, застывшего в напряженной позе с тяжелым клинком над головой, судорога уже сводила икры.
– Но урок мне пошел на пользу, – продолжал Конан, – и с того дня я не ошибался. Я предугадал каждый твой шаг. Как только ты вывел шайку из деревни, мои люди перелезли через ограду и попрятались в домах. Каждый выбрал себе двоих-троих олухов, и слышишь? – Он приподнял левую руку и указал большим пальцем через плечо. – Многим уже перерезали глотки. Тебя загнали в ловушку, – со смехом добавил он, – девчонка из Нехрема с десятком раненых и больных когирских солдат.