Появился-таки просвет, и он успевает проскочить первую полосу под нервные всполохи фар. Но по встречной движение такое же интенсивное. Он остановился на островке безопасности и снова не понимает: те, которых он проскочил, возвращались с работы в свои загородные дома. Но куда мчатся эти? Обратно из загородных домов на работу в семь часов вечера? Он не понимает. А где-то капают секунды и превращаются в минуты, к нему едет Соня со зловещим голосом, а он тут стоит, как истукан, посередине дороги. И вдруг у него появляется убеждение, что это теперь новый знак. Ему некуда торопиться. Пусть Соня приедет, постоит под его дверью и уедет назад. Пусть так и будет. Он ни при чём. Ведь так всё сложилось. Ведь не перейти через улицу. Ведь надо бежать к светофору, а для этого нужно вернуться назад, через ту полосу, которую он уже проскочил. А он не может вернуться. Он тут застрял. Здесь такой шум, что он даже не услышит свой мобильник. Пускай Соня трезвонит, ведь он не услышит по-честному, не потому что не хочет, а ведь по-честному, это же стадо бизонов, эти машины, миллионное стадо бизонов, как в прериях, а он только одинокий волк, прячущийся от копыт. Пусть так и будет. Он тут простоит. Всё простоит. А потом с чистым сердцем вернётся, ляжет спать и утром пойдёт на работу.
Однако вдруг всё смолкает. Последняя группа машин пронеслась - и всё стихло. Даже фары вдали не блестят. Трасса пуста. Он оглядывается назад - и позади тоже пусто, он может идти в любом направлении, препятствий нет. Он переходит и хочет вытащить мобильник, взглянуть, который час, может быть, он там заснул на островке безопасности и уже утро, пора на работу... Однако сзади снова ревут машины, грохот как реактивный, он оборачивается: обе полосы вновь заполнены, и он не понимает, что это было? Аки волны Чермного моря раздвиглись пред жезлом Моисея. Раздвиглись - и снова сомкнулись.
Он всё же достаёт из кармана мобильник. Он простоял всего минут семь. Пропущенных звонков нет. Значит, Соня ещё в пути. Значит, ничего не отменяется. Просто на обратном пути он сделает крюк и пойдёт к светофору. Спасти его может только очередь у банкомата. Вечером там всегда очередь. Или деньги могут закончиться. Тогда он не виноват.
Он заходит в универсам, поворачивает налево.
Никакой очереди нет. Всего два человека. Значит, и деньги не кончились, раз люди стоят.
Он вдруг улыбается. Ну, пусть так. Почему бы и нет!
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Восемь часов. Он вернулся домой. Купил коктейль «Маргарита», шоколад, мандарины. В комнате сдвинул вместе две табуретки, накрыл сложенным покрывалом, получился импровизированный столик. Как раз всё поместится. Можно сидеть на диване, смотреть телевизор и кушать мандарины. Но Мармеладовой нет. До сих пор нет. И ведь она знает номер его телефона, он же звонил ей, номер должен был определиться - могла бы позвонить, если что-то не так. Но тишина.
Он включил телевизор, смотрит видеоклипы, смотрит чисто формально, на самом деле он думает. Как же узнать, путана она или просто нуждается в деньгах? Как ему это узнать? Может быть, просто дать денег, без ничего? Но она возьмёт без ничего, путана она или нет, возьмёт в любом случае... Есть другой способ. Путаны не работают без презерватива. Ведь у них есть своя техника безопасности. Как и у него на работе. Вот он же не станет голой рукой хвататься за оголённый фазовый провод. А путана не станет работать без презерватива. Найдёт какой-нибудь предлог, чтоб увильнуть. Обязательно найдёт. Значит, он скажет, что хочет без презерватива; она, конечно, откажется, а он тогда гордо отдаст ей оговоренные деньги и откажется от её услуг. Коротко и ясно! Осталось дождаться, когда же она приедет.
Восемь пятнадцать. По телевизору пошла орущая реклама, он вынужден выключить. Он думает, может ему самому позвонить ей. Просто спросить, когда же она будет. Или даже сказать, что уже поздно, пускай не приезжает, ему завтра на работу. Он не может решить, как же ему поступить. Ничего он не может... И тогда приходит равновесие. Ему становится всё равно. Пусть будет то, что будет.