Он выключает свет и ложится на диван.
Довольно быстро он засыпает.
СОН. Он офицер. Он выглядывает из окопа и видит в траншее немцев в рогатых касках. Их много. Их рогатые каски мелькают над траншеей, но это не немцы. Это черти.
Он вылезает из окопа на бруствер. Из траншеи тоже выскочил какой-то бесёнок и расположился напротив него. Бесёнок кривляется, вертится, корчит рожи и размахивает большущим ружьём. Ружьё трёхствольное, какой-то знаменитой фирмы, на ложе ружья выбиты крупные иностранные буквы с названием фирмы, он пытается их прочитать. Много букв. A, I, D, C, S, H, L, V... Нет, всех букв ему не прочитать, там ещё точка, ещё... но он знает название фирмы. «Латышский ад». У бесёнка трёхствольное ружьё от фирмы «Латышский ад». Его руки пусты. Он вылез на бруствер без оружия. Но он не может спрыгнуть назад в окоп. Он должен станцевать перед бесом. Он офицер. Он должен станцевать. Тогда бес промахнётся из своего грозного ружья.
ПРОХОЖДЕНИЕ. Он просыпается. Зловещая тишина. Может быть, уже утро? Он тянет руку к выключателю лампы над изголовьем - и раздаётся резкий звонок. Он не может найти выключатель, поднимается с дивана. Новый звонок. Упорный. До него, наконец, доходит: это приехала Соня. Соня звонит ему в дверь. Станет ли он прикидываться, что его нет дома?.. Не станет.
Он идёт открывать.
Часть вторая
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Молодая. Светловолосая. Симпатичная. Улыбается:
- Привет.
У него глаза ещё сонные, он ещё до конца не проснулся, он будто только отходит ото сна.
- Привет. Проходи.
Но она ещё не переступила порог. Пристально его оглядывает и растекается в новой улыбке:
- Ты добрый. Мне сразу твой голос понравился по телефону, я поняла, что ты добрый. Хороший.
Он всё ещё до конца не проснулся. И думает как-то замедленно. «Зато мне твой голос не понравился»,- думает он. Но вживую её голос лучше.
Она переступила порог, он закрыл дверь. Она в третий раз повторила, что он добрый, сняла куртку, он принял, повесил на вешалку в коридоре. Да, вживую её голос звучит намного лучше. Вживую уже не зловещий, но всё равно какая-то неуловимая примесь имеется, какая-то нехорошая примесь. В коридоре лампочка слабая, всего 25 ватт, ему как будто не хватает света, чтобы что-то у неё разглядеть, что-то такое важное; но она симпатичная, она похожа на его бывшую подругу, только заметно моложе и выше ростом, но это его тип женщин, ему такие нравятся, и он перед ней совсем не робеет, он чувствует в себе какую-то странную уравновешенность, какое-то спокойствие. Всё будет как надо.
Они прошли в комнату. Сели на диван. Он включил телевизор, музыкальный канал. На столике из двух табуреток бутылка «Маргариты», шоколад, мандарины.
- Вот ты говоришь: добрый, хороший... А женщины не было уже пять лет.
Она выкатила глаза.
- Не может такого быть!
- Может.
- А где ты работаешь?
Вот на этот вопрос он ответить не в состоянии. Вместо этого предлагает ей выпить. «А ты?» Нет, - качает он головой,- он не будет. Встаёт, лезет в секцию, чтобы подать ей рюмку, но она резонно возражает:
- Да не ищи. Раз ты не будешь, зачем тогда рюмка? Я буду с горлышка.
И в самом деле, бутылка «ноль двадцать пять», чуть больше стакана вмещается, коктейль не крепкий, кажется, двадцать градусов - ему даже нравится, что она такая простая, не церемонная. Свинтила пробку, приложилась. Закусывает шоколадом. А он так и стоит возле секции, исподтишка разглядывает её. И не исподтишка тоже разглядывает. Волосы у неё, кажется, всё-таки крашеные (он не слишком разбирается). Длинные. У подруги были короче. На лице что-то есть неуловимое, что-то как будто мелькает, временами мелькает... но это, может, отблески от телевизора, там буянят видеоклипы. Она уверенно пьёт свой коктейль. Опять приложилась. Уже полбутылки нет.
- Так где ты работаешь? Ты не сказал.
Ну, не сказал. А что он может сказать? Работает, где придётся.
- Я философ.
Она опять выкатила глаза.
- Фи-ло-соф? Разве за это платят деньги?
- Не платят.
- А как ты живёшь? - она окидывает комнату оценивающим взглядом.- Телевизор хороший.
Да, телевизор хороший. А в другой комнате хороший компьютер. Но это всё, что у него есть. Только рассказывать об этом ему совсем не хочется, он просто глядит, как она тянет из горлышка «Маргариту», закусывает мандариновой долькой. Кажется, она ему нравится. Вполне нравится. Они бы могли подружиться. Она такая открытая. С ней он совсем не стесняется. Будто сто лет знакомы.
Она добила коктейль, поставила пустую бутылку на пол, поглядывает на него. А он словно уснул или так и не просыпался, что-то в нём умиротворённое тикает, тикает... женщина... в его комнате женщина... надо же... опять в его комнате женщина... Он будто уснул.