Нет Христа. Бог умер,- говорят люди. Или, может быть, уже возвратился Христос, только по-новому, в новой форме возвратился - и где-нибудь Его уже упрятали в дурку с диагнозом буйнотекущая шизофрения. А новая Мария осталась одна. Кто же заступится за Марию, ну кто? Есть добровольцы? Он осматривается вокруг, по всей своей кухне, словно ища добровольцев, но никого нет. Только он сам. Он сам один тут. И у него родился первый тост.
- За нового солдата. За того, кто один в городе воин. Который не может вырыть себе окоп, которому негде насыпать бруствер. За него!
Выпит бокал. Хорошее вино. Такое же они пили вместе с Верой. Он специально купил тогда южно-африканское вино, чтобы был повод рассказывать об Африке. А сейчас некому рассказывать об Африке, сейчас он остался один. И он думает не об Африке. Он думает о Вере. Каждый человек имеет право на счастье, каждый должен получить свой шанс. Каждый. И Вера тоже. И она имеет право! Семь лет... Как семь бесов. Семь лет в плену. Кто же вызволит пленницу?.. Семь - число полноты, полная норма. Выбрана полная норма. Семь - это уже легион. И семь лет... про семь лет в интернете написано, что именно столько в среднем живёт наркоман, после того как начинает колоться. Значит, Вера уже выбрала весь свой срок. Значит, ей пора помирать. По статистике просто пора помирать.
Он наполнил новый бокал, но у него нет тоста. Не за то же ему пить, чтоб Вере помирать... Лучше выпить опять за себя и... за своих неправильных женщин. Он усмехается. Никогда его не привлекали правильные. Ведь они безнадёжно скучны... Его первая женщина была истеричкой, вторая - шизофреничкой, а третья, вот, вообще... Полный предел... Или беспредел?
- За тебя, Вера, чтобы не умирала. Чтобы радовала своего голубка.
Он выпивает бокал большими глотками, почти залпом, как водку. Хорошее вино. Наверное, хорошее. Потеплело в груди. И в голове появилась изящная лёгкость. Мысли парят, воспаряют - куда? Некуда им особенно воспарять. Возвращаются мысли к земному, к юдоли. К Вере возвращаются. И к её голубку. Как они обнимались! Как настоящие влюблённые. Не разлей вода! С ним она никогда не обнималась, даже и не пыталась. А того она обнимала обеими руками, к тому словно приклеилась, две половинки слиплись. Две половинки просто гуляли - надо же - просто гуляли... Вот с ним у Веры никогда не было времени, чтобы просто гулять. С ним она шла в магазин - за вином, за едой или к банкомату за деньгами. Только по делу. А чтобы просто гулять - не было ведь такого... не было - и не будет.
Он наполняет новый бокал. Опять нужно придумывать тост - а у него не придумывается. Он зациклился на голубке. Вера, что твой голубок, думает он. Разве же это якорь? Это камень на шее или гиря в ногах. Если тот колется вместе с тобой, если тот колется ради тебя... Вера... Так ещё хуже! С голубком ещё хуже... Это же целый инкубатор бесов, рассадник бесов; Вера, что ты творишь?!
Он берёт бокал в руку и почти выкрикивает тост:
- Вера, пусть тебе повезёт!
Три больших глотка - и бокал пуст. Пауза. Пора ему сделать паузу. Пусть действует вино. Пускай оно действует.
И оно действует.
Искрятся мысли. Искрятся, бурлят. Скачут как солнечные зайчики, какими-то несерьёзными стали. Но центр притяжения остался прежним. Центр притяжения всё тот же. Что её голубок думает про него? Неужели и тому она врёт? Ведь не врёт же. Ведь он слышал, как она тому сказала: «Капут, я приплыла». Значит, голубок в курсе. Но даже не прореагировал. Голубок сам её отпускает к нему. Отпускает за деньгами. Они колются вместе на его деньги, он для них как дойная корова, дойная корова для наркоманской любви.
Следующий тост уже за дойную корову. А что? Корова тоже человек, легковесно думает он. В Индии, в мудрой стране, коров ценят так же, как и людей. А он ещё не был в Индии. Он начинает прикидывать, сколько уже потратил денег на Веру. Хватило бы их на билет в Индию? Он долго считает, сбивается, пересчитывает опять - кажется, чуть-чуть бы не хватило, пока ещё не хватило бы, и это его радует. Его это радует. Он провозглашает новый тост.
- Вера, пью за то, чтобы ты не пронаркоманила мою Индию!
И он пьёт. Прямо с горлышка пьёт. И до дна. И ещё больше теплеет в груди. И ещё легче мысли. Но он не пьян. Никогда не напьёшься с бутылки вина. Просто он вспомнил, что считает себя философом, перед Верой так и назывался философом. И теперь он готов философствовать. Созрел. Он даже говорит вслух, излагает теорию пустой бутылке из-под южно-африканского вина: «Какая разница, как тебя зовут. Какая разница, как ты там выглядишь. Ты можешь скрываться под разными личинами и в разных временах, но ты всегда есть. Без тебя мир неполон. Ты - искушение. Ты - сила похоти. А против тебя должна быть сила любви. Это в дурацких фильмах бьются вампиры с какими-то там охотниками. Бьются на самом деле любовь и похоть, любовь и хаос. Если отдать всё тебе, безраздельно, наступит хаос. А если наоборот, если изничтожить тебя, тогда в мире не станет и красоты. Ведь чтобы была красота, нужен также и фон, на котором она воссияет. Вот так!»