Самодельные игры
Магазинных игрушек нам не покупали, поэтому обходились самодельными, а заодно и самодельными играми. В нежно-зеленом возрасте случалось, конечно, и в лапту побегать, и в прятки, и прочие народные забавы типа «чижа» или «попа-гоняла», но обязательно без узды – сами договаривались, сами играли и сами проигрывали. Помнится, пионервожатая загорелась организовать в школе тимуровскую команду – у других функционируют, а мы чем хуже? – посовещалась со старшими товарищами и объявила призыв, но из более-менее приличных пацанов ни один туда не записался. Да кто пойдет, если главным Тимуром назначили Юрку Разуменко. Был такой фрукт. Старики его лет пять на поселке пожили и откочевали туда, где потеплее. Кто-то говорил, что и Юрка в Узбекистане гаишником устроился. Может быть, и так. Народ штрафовать – радикулит не заработаешь и ума много не надо. Он и в школе-то еле тянул, зато в учительскую – как в собственный дом. Сам себя на должность Тимура выдвинул или пионервожатая догадалась – кто их разберет, тайна покрыта мраком, тем более что физрук и военрук в эту упряжку тоже впряглись. Зарядка, присяга и барабанщик с горнистом. Пыль столбом, дым коромыслом, а в команде – почти одни девчонки. Года не прошло, и все рассыпалось. Зато другая команда, которую Витька Бруснецов для войны с Разуменкой собрал, осталась. Оба они – и Разум, и Брусок – за Танькой Жеребцовой ухлестывали, из кожи лезли, только она в другом направлении смотрела. Оттого и петушиные бои вперемежку с тараканьими бегами.
Вокруг Бруска шпана кучковалась. Он и нас затягивал. Но мы с Крапивником быстро откололись. Там – тимуровцы, здесь – шпана, а разницы почти никакой: тот же вожачок, те же активисты и те же шестерки. И те и другие, чуть заспоришь, сразу же на испуг берут. Одни учителей натравить грозятся, другие – морду набить. Такие компании – не для меня. Анархист, что с меня взять. Ни в легальные, ни в подпольные организации с детства не потягивало.
Но нечто похожее на явочную квартиру или штаб для одиночки требуется, как волку нора или медведю берлога. Каждую зиму обязательно снежную крепость ставил, а летом – шалаш, да не один. Однако времянка есть времянка, хочется бастион посерьезнее. И соорудили мы блиндаж. Начали копать с Мишкой Игнатьевым, потом и Ванька к нам напросился. Местечко хорошее подобрали, в кустах за пожарным водоемом. Есть куда искупаться сбегать, и шанхайские огороды не очень далеко. Блиндажик что надо получился. Не какой-нибудь продуктовый погреб, а настоящее партизанское жилище, пройдешь в двух шагах и не заметишь, даже если случайно на крышу наступишь – ничего не поймешь. На крыше ивняк рос, с дерном выкапывали и пересаживали. И вход подземный прорыли. Метров пять по норе надо было ползти, чтобы в блиндаж попасть. В собственном огороде даже с ремнем не заставили бы перекидать столько земли, а там вкалывали в две смены и без перекуров. Снаружи замаскировали, потом внутри уют навели – топчан для отдыха соорудили, скамейку, столик и керосиновую лампу принесли.
Все, конечно, в тайне держалось. Но Брусок разнюхал. Нагрянул со своей кодлой, когда там никого не было, и разгромил. Сами, в общем-то, виноваты. Не надо было гостей приглашать. Да как не пригласишь, если похвастаться хочется делом рук своих. И так целый месяц терпели. Если трудно терпится, значит, очень хочется. Вот и дохотелось, вот и дохвастались. Кто-то навел. Не сказать, что сильно искурочили, но место осквернили, и ремонтом заниматься руки не поднимались.
Брусок впрямую не сознался, но ухмылочка выдавала. Стоит, скалится и на тимуровцев валит, с Разуменкой разобраться советует или с девчонками из его отряда. А у самого рожа наглая. Знает, что нас всего трое, и уверен, что против его кодлы не попрем и папочкам жаловаться не побежим, не приучены… Так и разошлись.
Но отомстить хотелось.
И отомстили.
Брусок жил в двенадцатиквартирном доме напротив конторы. С матерью жил. Не сказать, чтобы он боялся мамаши, скорее наоборот, но для удобства вытащил кровать на улицу под окно, – приходи хоть заполночь, хоть под утро, никто слова не скажет. Сделал над кроватью навес от дождя, покрыл рубероидом и до осени спал на свежем воздухе.
Он разорил наше логово, значит, и нам что-то в этом роде предпринять следовало. Хотя хлипкая времянка против капитального блиндажа – сделка неравноценная, сальдо с бульдо не сведешь.
Сломанный навес за три часа можно починить. Да и не больно-то сломаешь у целого дома на виду.
Короче, думай, голова, – картуз куплю.
И придумали.
Была у поселковой шпаны безобидная ночная забава. Стукалка называлась. Теперь так не шутят. Посерьезнели пацаны. А раньше: захочется посмеяться – устраиваем стукалку. Необходимое для нее всегда под руками. Всего три вещи: катушка ниток, гаечка и кнопка. К обрывку нитки привязывали на один конец кнопку, на другой – гаечку, так, чтобы между ними было сантиметров пятнадцать-двадцать. И опять же к гаечке привязывалась другая нитка – та, что на катушке. С такой вот простейшей механизацией подкрадываешься к чьему-нибудь окну, втыкаешь кнопку в раму, гаечка зависает возле стекла, а ты раскручиваешь нитку с катушки – видели, наверное, как в кино связисты с барабанами провод тянули, – так и у нас, отматываешь потихоньку и отходишь на приготовленные заранее укромные позиции. Можно за куст спрятаться, можно в канаву залечь. Спрятался и начинаешь свое каверзное дело. Натянул нитку – отпустил, потом снова натянул – отпустил… Гаечка по стеклышку тюк да тюк. А дальше, как в песенке, «эх раз, еще раз, еще много, много раз». А кому-то впору запевать «ни сна, ни отдыха измученной душе». Нормальным людям такую пытку, конечно, не устраивали, только врагам, а кто для веселого пацана обычный враг? – учитель, завклубом, вредная одноклассница и некоторые случайные обидчики.