Подготовили, значит, стукалку. Дождались, когда Брусок заляжет в свою берлогу. И подвесили гаечку на окно Володьки Соловьева. Они в одном доме жили, в соседних подъездах.
А Соловей, он хоть и передовик производства, но шуток никогда не понимал, и плюс к тому от постоянного сидения в президиумах нервы у него барахлили, ходил он вечно усталый, так что попадаться под его горячую руку было очень рискованно.
Настроили стукалку. Дернули раза четыре и ждем. Тишина.
Богатырский сон пронять не просто. Мы еще три раза тюкнули и замерли. Жена Соловьева голову в форточку высунула и спрашивает: «Кто там?» – а голосок удивленный такой. Крапивник не выдержал, расхихикался, чуть весь фокус не испортил. Соловьиха еще раз спросила, потом сама себе ответила: «Никого – и спать пошла. После этого главное не поспешить. Мы выждали минут десять, дали ей заснуть и снова: тюк, тюк, тюк… и затихли. Во второй раз уже сам хозяин выглянул, головой покрутил, ничего не увидел, форточку захлопнул и пропал. Ждем. Дали ему время успокоиться и снова: натянули нитку – отпустили, натянули – отпустили. Тюкнули пару раз, и хватит, хорошего понемногу. Соловей снова в форточку матерится. А мы свои рты ладонями зажимаем. После третьей порции он уже в форточку не выглядывал. Смотрим на угол дома. Ждать не заставил, выскочил. Даже портки не надел, в одних трусах. Я нитку порезче дернул, кнопка из рамы вылетела – все шито-крыто. Соловей скверик осмотрел. А что там смотреть? Ничего не высмотришь, кроме кровати под окном у Бруснецовых. Он прямым ходом туда. Заглянул под навес. Брусок первую серию сна досматривает. Соловей, конечно же, решил, что хулиган притворяется, – но передовика задешево не купишь. Недолго думая, ухватил кровать за спинку и перевернул вместе с навесом. Брусок еле из-под обломков выбрался, спросонья ничего понять не может. «Ты чего?» – кричит. А Соловей ему по сопатке вместо ответа. Сначала – с правой, потом – с левой. Не зря же о нем в газете писали, что он на все руки мастер. Брусок голову в плечи втянул – и деру. Догонять Соловей не стал. Несолидно среди ночи бегать по улицам в трусах. И слава богу, а то бы и нам перепасть могло.
Но что самое интересное – пока Брусок из-под кровати выкарабкивался, нам было смешно. А когда ему полусонному в глаз прилетело… и нам почему-то неуютно стало. Получалось, вроде как за наши грехи пацан отдувается. И на Соловья уже чуть ли не как на врага смотрим… Вот ведь натура человеческая.
Хотя сам Брусок никого не жалел – ни сопливых пацанят, ни стариков. Той же осенью возле магазина у какого-то деревенского дедка отобрал два огнетушителя бормотухи. Окружили кодлой и не просто отняли, так еще и поиздевались вдоволь. Мораль прочитали, как, мол, не стыдно в преклонном возрасте употреблять этакую пакость, и на глазах у него пустили бутылки по кругу. Дедок не стерпел и за камень схватился, да кинуть не успел – сбили с ног и допивали уже сидя на нем. Дядя Вася Кирпичев тем же вечером забрал Бруска в кутузку. А на другой день отпустил, потому что мамаша Бруснецова отыскала дедка, пришла к нему в деревню и уговорила простить, сжалиться над безотцовщиной.
Вот такие игры. Народец изобретательный подрастал, а что делать, если на весь поселок три телевизора, из которых два не работают.
Филипп Григорьевич Зеленка
По какой дороге приходит слава, угадать нетрудно, куда сложнее понять – по какой уйдет. А она уходит, подлая. Чуть зазевался… и нет ее. Обидно, когда сама ушла, еще обиднее, когда уводят.