– Ты проявил пленку, Джордж, – сказал я, – и отпечатал кадр. Зачем? Почему просто было не засветить всю катушку и не забыть про этот неприятный инцидент?
– Не знаю, – промямлил он. – Любопытство, наверное, взяло верх. Черт! А почему я не могу взглянуть на пленку, за которую заплатил двести баксов, а? Скажи?
– Ты узнал его имя?
– Черт, нет. – Блум свирепо усмехнулся. – Мы не настолько подружились.
Я перегнулся через стол и погасил окурок о стеклянный живот – венецианская обнаженная продолжала все так же безмятежно улыбаться. Коллега-мазохист, догадался я: ей нравится горячий пепел, а мне – сидеть здесь, вытягивая правду из Джорджа Блума.
– Как он выглядел? – терпеливо продолжал я.
– Маленького роста. – Блум неуверенно посмотрел на меня. – Или я уже это говорил?
– Говорил, но это не важно. Дальше?
– Молодой, лет тридцати. Кудрявые светлые волосы, очки без оправы, тонкий голос. – Джорджа распирало от самодовольства. – Какова память?
– Мне надоело оскорблять тебя, даже по приглашению, – проскрипел я. – Все?
– Пожалуй. – Продюсер обиделся. – Вспомни, что со мной тогда происходило, Рик. Шок, физические усилия и…
– Конечно, конечно! – простонал я. – Но скажи теперь, где мне найти Харви Линдермана?
Блум нервно погладил лысую голову.
– Зачем он тебе?
– Арлен говорила о трехнедельном отдыхе, который неожиданно решила устроить себе Флер? – Он быстро кивнул. – И про последующие телефонные звонки, которые внезапно прекратились через пару месяцев?
– Говорила.
– Знаешь, кто звонил?
– Не представляю, – буркнул продюсер.
– Возможно, это имеет значение. Возможно, Линдерман знает. Она несколько раз встречалась с ним, приходя в себя после разговоров с анонимным собеседником, – и могла чем-то поделиться с ним.
– Вполне, – признал Джордж. – Вопрос в том, захочет ли Харви Линдерман, чтобы ты его нашел? Когда дело доходит до его частной жизни, то по сравнению с ним покойный Говард Хьюз – душа общества!
– Крупный кинопродюсер, вроде тебя, вполне может устроить с ним встречу, – сказал я.
– Попытаться устроить, – уклончиво ответил он. – Нужно время. Можешь перезвонить сюда часика в три?
– Идет. Что сейчас поделывает Олтмен?
– Недели две назад закончил картину для Стеллы, так что, думаю, отдыхает.
– Запиши мне его адрес и телефон, – попросил я.
Блум вышел из себя:
– Черт возьми, Рик! Ты что, сломал руку?
– Просто маленький тест, вроде того, что ты мне устроил, – осклабился я. – Докажи, что умеешь писать, вот и все.
Бормоча что-то сквозь зубы, Джордж нацарапал в блокноте несколько слов, вырвал страницу и протянул мне.
– Я как раз собирался о нем спросить. Какого черта его занесло в дом Флер?
– Пришел на поминки. У него, видишь ли, очень сильное экстрасенсорное предчувствие, когда время умирать другим. Сиделка не пропустила его к Флер, по, по словам Арлен, он очень старался проникнуть к ней. А также велел передать, что идея с новым возвращением Флер не просто нелепа, но и жестока.
– Несчастный сукин сын! – Его сжатый кулак обрушился на крышку стола, заставив стеклянную натурщицу невольно выбросить немного драгоценного пепла. – Как, черт возьми, он узнал о Флер? Это наш с Арлен секрет!
– Был секретом. И только до тех пор, пока кто-то и i нас не проговорился, – дал я вполне естественный отпет.
– Уверен, Арлен никому не говорила – она слишком предана Флер, – мягко возразил Блум.
– Бывают времена, когда я смотрю на тебя и думаю, выглядывает ли из-под этого жира настоящий Джордж Блум. В тебе есть некое лукавство, видное за милю, но, думаю, этого ты и добиваешься, потому что под ним ты куда более коварен. Если понимаешь, о чем идет речь.
– По-моему, ты разозлился, – просто ответил Джордж.
– Значит, звоню в три, – сказал я, потому что всегда знаю, когда повержен.
Выйдя в приемную, я взглянул на часы – был еще только полдень. Лолита мне улыбнулась, я тут же ответил. Она провела кончиком языка по полной, чувственной нижней губе, я облокотился на край стола и склонил голову к ней, так что мог смотреть прямо на маленькие острые груди.