Строберг кивнул.
– Склонен с вами согласиться. – Дымок сигары все еще поднимался по прямой линии к потолку. – Думаете, фотографа убил кто-то из них – или оба?
– Возможно, – сказал я. – Единственный способ выяснить – потрясти Майкла Линдермана. В смысле не только найти его и задать вопросы, я имею в виду – потрясти эмоционально. Если каким-то образом мне удастся нагнать на него достаточно сильный страх, он сам придет ко мне. Так, думаю, будет намного лучше.
– У вас уже сложился какой-то определенный план операции?
– Мне понадобится ваша помощь, мистер Строберг. – Я заглянул в его темные глаза, но, увы, ничего не увидел в них. – Позвоните Майклу и скажите, что, как стало известно его отцу, он, вопреки предостережениям, снова связался с Флер Фалез, и для проверки отец нанял следователя. Назовите мое имя. Он сразу поймет, потому что я вчера представился Монахану, и Майкл наверняка уже выслушал от него мою историю. Изобразите меня этаким жестоким и безжалостным типом, которому отец предоставил полную свободу действий. Скажите, что я уже нашел кое-какие доказательства его причастности к зверскому убийству, и, если предъявлю новое, отец без колебаний передаст его полиции вместе с моими уликами.
– Если хотите, чтобы он пришел, вы должны находиться там, где вас легко найти.
– Что ж, лучше всего у меня дома, – предложил я. – Я вернусь к трем часам – пусть позвонит в это время. Я буду ждать до утра. Если к этому сроку он не появится, значит, не придет вообще, и придется выдумывать что-то новенькое. Если вы как бы случайно оброните, что я живу в Беверли-Хиллз, найти меня будет несложно. Мой номер есть в телефонном справочнике.
– Меня беспокоит один нюанс, мистер Холман. Получается, что этим поступком я преднамеренно толкаю его к насилию?
– Я уже думал об этом, – поморщился я. – Единственное решение – списать это по статье рассчитанного риска.
Строберг задумался.
– Хорошо, – коротко кивнул он. – Согласен. Но с одним условием, мистер Холман. Если Майкл применит насилие и покалечит или убьет вас, я сочту своей обязанностью сообщить об этом нашем разговоре властям.
– Полагаю, тогда мне будет абсолютно все равно, – сказал я. – Хотелось бы придумать способ полегче.
– Да. – В голосе Строберга появилась какая-то отрешенность. – Вы тот, кто заставляет то или иное событие случиться, мистер Холман, если хотите – вы катализатор и, вероятно, совершенно правы в данной ситуации. Но процесс, запущенный катализатором, может быстро превратиться в джаггернаут, который захватит всех причастных к нему людей, включая и меня. Чувствую, вы поставили меня в весьма незавидное положение человека, который должен нажать кнопку.
– Это называется исполнительная ответственность, – сказал я. – Не использует ли мистер Линдерман точно так же и вас? Как человека, нажимающего для него кнопки? – Уголки рта Строберга резко опустились, и я решил больше не затрагивать эту тему. – Еще кое-что, мистер Строберг. Когда вы слушали записи, до уничтожения, не помните, Флер Фалез когда-либо упоминала своего первого мужа, Курта Варго?
– Утомительно часто! – Он почти улыбнулся.
– Варго утонул во время медового месяца на Гавайях, – сказал я. – Она рассказывала об этом?
– Во всех подробностях.
– Можете пересказать?
– У меня почти абсолютная память на все, что говорится вслух, мистер Холман. – Он явно констатировал факт, а не хвастался. – Хотелось бы то же самое сказать и о моей зрительной памяти. – Пронзительные глаза резко заглянули в мое лицо. – Полагаю, смерть Варго имеет отношение к предмету разговора?
– Скорее всего, да, – сказал я.
– Десять лет назад умерла моя жена, – тихо начал он. – Мы поженились почти за двадцать лет до ее смерти. Она соединяла в себе все, что я искал в женщине, и я был предан ей. После ее смерти, сраженный горем, я чувствовал, что жизнь кончена. Шестью месяцами позже начал собирать осколки нормального существования и лелеял ее память с любовью и привязанностью. Но жизнь идет и берет свое. Через год я влюбился в другую женщину. Ничего не получилось, мы вовремя обнаружили, что не подходим друг другу. Этим я только хочу объяснить – боюсь, слишком многословно, – что через восемнадцать месяцев после смерти жены для меня оказалось возможным влюбиться снова. Я пытаюсь, мистер Холман, выразить чувство, которое мы называем любовью, во многом основанное на физическом влечении. Невозможно любить призрак! В лучшем случае подобные разговоры ведет невротик, и в худшем – опасный психопат…
– По-вашему, навязчивая идея Флер о Варго – психоз?
– Конечно! – Его голос стал почти неистовым. – Спустя столько времени она, конечно, не хранит верность тени Курта Варго. Она даже не любит его память. Когда это произошло, они были женаты всего десять дней и едва знали друг друга. Правда в том, что она позволила овладеть собой чувству вины, которое накапливалось годами, пока не захватило ее целиком и она не стала обвинять себя в смерти Варго.