– И вы договорились встретиться в его квартире, чтобы обсудить цену выкупа? – спросил я. И, не дождавшись ответа, опять задал вопрос: – Чем вы убили Вуда?
– Фотоаппаратом. Первое, что подвернулось под руку. Позже, по дороге домой, я Доставил его в автомобиле на одну из свалок. Негативы и фотографии, конечно, немедленно сжег.
– Что вы собираетесь делать теперь, мистер Линдерман?
– Вы, мистер Холман, уже дали полиции объяснение, и, очевидно, оно вполне удовлетворило их. Может, теперь оставим все как есть?
– Нет. Это невозможно.
– Но поймите, даже если вы скажете правду, вряд ли вам поверят. Где доказательства?
– Монахан даст показания, – сказал я устало. – Он знает, что сфабрикованную ленту давали прослушать и вам, и Олтмену. Когда Флер придет в себя, она непременно вспомнит, с кем встречалась на скале. Если будет нужно больше, у Олтмена железное алиби на ту ночь: он был на приеме.
Линдерман, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид, спросил:
– Вас интересуют деньги, мистер Холман? Любое количество денег. Пожалуйста, не стесняйтесь! Подумайте о сумме, которая вас устроит, и добавьте еще два ноля!
– На сей раз деньги меня не интересуют, – сказал я.
– Тогда остается только одно. – Он тихо вздохнул. – Думаю, это называется возмездием…
– Что-то вроде этого, – согласился я.
– Сколько у меня в запасе времени?
– Немного, – ответил я. – Совсем немного, если задуматься, мистер Линдерман.
– До утра?
– Не дольше, – подтвердил я.
– Сейчас это для меня целая вечность. – Он засмеялся. – Когда вы мне не позвонили, я понял: что-то идет не так. – Линдерман поднял правую руку, и я заметил, как тускло блеснул пистолетный ствол. – Даже подумывал убить вас, предчувствуя, что вы раскрыли мою тайну. Но потом понял, что это привело бы только к дальнейшим осложнениям. – Он поднял сигару, выпустил долгий клуб дыма, лениво поднявшийся вверх, и аккуратно положил окурок в пепельницу. – До свидания, мистер Холман. Пожалуй, не буду провожать вас к лифту, не возражаете?
– Нет, – сказал я. – До свидания, мистер Линдерман. Когда в следующий раз увидите мистера Строберга, передайте ему мои наилучшие пожелания.
Лифт уже ждал. Я вошел в кабину, дверь плавно закрылась. Когда мой указательный палец коснулся кнопки вестибюля, из просторного офиса в лифт проник глухой звук выстрела.
Я воспользовался одним из телефонов-автоматов в вестибюле, чтобы позвонить в дом на скале. Трубку долго не снимали, наконец кто-то ответил, но голос определенно не принадлежал очаровательной блондинке.
– Это Рик Холман, – представился я.
– Здравствуйте, мистер Холман. Это мисс Коллинз.
– Могу я поговорить с мисс Доннер?
– Нет, мистер Холман. – В голосе сиделки звучало сочувствие. – Приходил доктор Калпеппер и сказал, что мисс Фалез сегодня стало лучше. Настолько, что он сразу же перевез ее в частную больницу. Доктор думает, что в ближайшие дни мисс Фалез будет в состоянии провести психоанализ. Мисс Доннер ее сопровождает и пробудет в лечебнице по крайней мере всю первую неделю.
– Ясно, – хмуро сказал я. – Рад слышать, что мисс Фалез пошла на поправку. Спасибо, мисс Коллинз.
Пришлось ехать домой в Беверли-Хиллз, где я наконец-то мог вдоволь повеселиться, преследуемый мыслью о том, как выглядел труп Майкла Линдермана на полу моей гостиной. Или для смены декораций представил себе тело его отца, осевшее набок в кожаном кресле с аккуратным отверстием в голове, и пистолет, так и оставшийся в его скрюченных пальцах.
Первое, что я сделал по возвращении, – налил полный стакан бурбона. Со временем я могу превратиться в настоящего алкоголика, решил я; но, по крайней мере, это лучше, чем просто стоять здесь, ощущая, как стареешь. Кровь Майкла Линдермана не закапала ковер, отметил я и поздравил себя с практичным – если не черствым – и совершенно бессмысленным наблюдением. Раздался звонок в дверь, но я не поверил своим ушам. Однако звонки не прекращались, и мне пришлось поверить. Уродливой альтернативой всему случившемуся была потеря рассудка. Я нерешительно открыл входную дверь, потому что в Беверли-Хиллз темнеет около десяти вечера и, возможно, посетитель прилетел прямо с кладбища и выбрал мой дом как возможность получить хлеб и кров. Я, конечно, защитил бы свою яремную вену, однако не знал, где она располагается.
Мимо, словно не замечая меня, проплыла Полина в неизменных темных очках. Я закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.
– Не выходит? – спросил я понимающе. – Насчет… фортепьяно?