– Как Флер?
– Плохо. – Она неожиданно состроила гримасу. – Как я уже сказала, врач никого к ней не пускает, и, мне кажется, большую часть времени он держит ее под действием сильного снотворного из опасения полного умственного расстройства, которое заставит ее снова оказаться в больнице.
– А ты? Как ты относишься ко всему этому?
– Я с ней уже три года и считаю Флер замечательной женщиной, – с чувством сказала Арлен. – Вся ее проблема состояла в том, что в ее личной жизни было слишком много трагедий. Всегда влюблялась не в тех людей, вроде этого гада, Тео Олтмена, или даже Морганти из Рима. Вы слышали, наверное, о его продолжающихся неделями оргиях, о том, как он трахал своих ведущих актрис, трогательно веря, что это самый дешевый способ добиться от них хорошей игры? О’кей, такова жизнь, но Флер отказывалась это понимать, пока фильм не был почти готов и Морганти охладел к ней.
– Так и знал, что это невыполнимое задание, – сказал я угрюмо. – Только такой сентиментальный сатир, как Джордж Блум, мог рассуждать иначе. Чем больше слышу о Флер, тем больше убеждаюсь, что ей поможет только хороший психиатр.
– Возможно, Джордж прав, – неожиданно согласилась она.
– Может, повторишь для меня по буквам? – проквакал я.
Крепкие белые зубы Арлен терзали полную нижнюю губу.
– Это трудно передать словами. Конечно, я действительно близка к Флер, но она никогда не доверялась мне. После возвращения из Рима она горевала о Морганти; затем появились гнусные рецензии и, наконец, фильм потерпел полный финансовый провал. Флер пала духом еще больше и совсем перестала выходить из дома. Долгое время она пребывала в таком трансе; затем, около шести месяцев назад, внезапно сказала мне, что уезжает отдыхать, и исчезла на целых три недели. Я чуть не сошла с ума от переживаний и неизвестности.
– Ты не знала, куда она поехала?
– Нет, не знала, но Флер вернулась из поездки другой женщиной – живой, сияющей, полной огня. Она сказала, что на этот раз решила вернуться, и помочь ей может только один человек – Джордж Блум. Через пару часов после ее возвращения весь этот дом, казалось, снова ожил. Джордж ехал сюда в полном восторге от идеи; Флер пыталась дозвониться по межгороду своему прежнему парикмахеру, и я начала понимать, что за три недели так драматически изменить ее могло только одно: она встретила нового мужчину.
Раздался осторожный стук в дверь, Арлен нервно вздрогнула, и в гостиную вошла сиделка. Лет пятидесяти, в безупречной униформе, как нельзя более подходившей к ее подтянутому облику истинной профессионалки, человека компетентного.
– Извините, мисс Доннер. – Голос сиделки звучал бесстрастно. – Я иду на кухню обедать. Мисс Фалез крепко спит, и я скоро вернусь к ней.
– Спасибо, мисс Коллинз. – Арлен как-то нервно улыбнулась и неопределенно махнула рукой в мою сторону. – Кажется, вы незнакомы с мистером Холманом? Он – помощник мистера Блума.
– Здравствуйте, мистер Холман. – Сиделка сдержанно кивнула мне, повернулась и вышла из комнаты.
– Знаешь, – осторожно прошептала блондинка, – при виде ее я всегда чувствую себя двенадцатилетней девочкой с шинами на неровных зубах. Надеюсь, ты не против побыть немного помощником Джорджа? Старая летучая мышь почитает его, поэтому, надеюсь, часть уважения перепадет и тебе и она не решит автоматически, что мы с тобой совершаем вместе страшные греховные вещи только потому, что спим под одной крышей.
– Хочешь сказать, я должен отказаться от грандиозного шанса совершить кое-что страшно греховное с моей старой подружкой только потому, что старая летучая мышь плохо о нас подумает?
– По крайней мере, сегодня, – почти простодушно улыбнулась она. – Придется тебе ответить известными словами Наполеона.
– Значит, в твоих глазах я похож на Жозефину? – жалобно простонал я.
Она прыснула со смеху, затем посерьезнела.
– Меня словно заперли в женском монастыре без всякого дела. Ты всегда был мне симпатичен, Рик, – настоящий мужчина и даже с чувством юмора. Но полчаса с Тео Олтменом – это все равно что неделя, непрерывного избиения резиновым шлангом при свете прожектора. Я словно выжатый лимон.