— Поздно, ты что, не понимаешь?! — крикнула она, сорвавшись и заплакав, но точно так же пытаясь перебороть плач и говорить внятно. — Неизвестно, буду ли я ещё завтра, или меня не будет. С кем ты собираешься быть? Даже если я перенесу операцию удачно, мне почти месяц придется проваляться здесь, и около года минимум реабилитационного периода, когда я буду словно инвалид! Ты подумал об этом? Ни о чем ты не подумал и не мог, потому что ничего не знаешь, и никогда не старался знать, ведь мои проблемы — это такая ерунда, что в них не стоит вникать, верно? Ведь только твоя жизнь настоящая, и стоящая. Что такого интересного может быть у меня помимо того, что меня может не стать? Впрочем, и это не очень весело, а потому зачем думать об этом?!
— Марин, перестань! — прорычал Саша, физически ощущая, как его сердце обливается кровью и желая, чтобы в эту минуту оно либо разорвалось, либо отдало часть себя Марине, чтобы её сердце тоже стало целым и невредимым. — Не мучай меня, я всё это понимаю! Но я никогда не считал твои проблемы менее важными. Возможно, бывали редкие случаи, но я ведь не подозревал, как всё серьёзно…
— Потому что не пытался хотя бы обратить внимание на что-то, кроме своей драгоценной карьеры!
— Я всё исправлю! Я исправлюсь, правда!
— Боюсь, у тебя уже не будет шанса, — внезапно успокоившись, прошептала Марина. — Я не испытываю больших надежд насчет завтрашнего дня. Всё в руках Божьих, но у меня нет оптимизма и желания возвращаться…
— Не смей, слышишь? — Саша затряс головой, поднявшись и заходив из угла в угол по тесному пространству. — Не смей так говорить! Ты должна хотеть, ты должна пережить это, ради родителей, себя, друзей… я не говорю о себе, потому что не думаю, что я достаточный довод для желания вернуться ко мне.
— Ты для меня всегда был весомым доводом, — так же тихо добавила девушка.
— Марина… — выдохнул певец согнувшись и положив лоб на подоконник. Ноги его подкосились. — Я хочу увидеть тебя, поцеловать тебя, я хочу посмотреть в твои глаза. Я хочу быть рядом с тобой и держать тебя за руку.
— Уже нельзя, Саш, — подобрев, вынуждена была огорчить его она.
— Меня могут пустить, я же звезда. Я Валерке позвоню, он без мыла влезет в любую дыру. Пожалуйста, скажи, что ты примешь меня. Марина… — но она молчала. Его запоздалый звонок и эти словоизлияния — что они меняли? Разумеется, трудно поверить в его искренность. Да и она без того в таком положении, когда на всё может стать всё равно. Для чего ей его суета и трепыхания? У неё завтра такое испытание! — Марин, мне страшно!
— Тебе страшно? — девушка цинично хохотнула, хотя было слышно очередное влажное сопение, происходящее из-за борьбы с плаксивостью. — Что ты знаешь о страхе? Какое самое сильное волнение ты испытывал в жизни? Перед выходом на сцену? Во время получения награды? Когда вошел в комнату ужасов? Ты знаешь, что такое настоящий страх? Саш, у меня уже была одна операция… Наверное, кажется, что это так просто — как обычный прием у врача. Господи, Саша, да это как на войну пойти, понимаешь? Эта ночь накануне… — Марина начала всхлипывать. — Невозможно сомкнуть глаз, ведь ты не знаешь, будет у тебя ещё одна ночь или нет? Возможно, это последние часы на этом свете… а рано утром привозят каталку. Ты лежишь, глядя в темный потолок и слышишь, как её везут к твоей палате. За тобой. И каждый скрип колесиков отдаётся оглушающим эхом в ушах. А потом делают успокаивающий укол. Премедикация. Но разве он помогает? Тебя везут в операционную, анестезиологи и хирурги пытаются тебя приободрять и ты им даже улыбаешься, шутишь… а из головы не выходит мысль — конец или не конец? Проснусь я после или уже нет? Что будет, что будет? И когда наркоз начинает действовать, ты погружаешься в сон, понимая, что лучше бы поскорее заснуть и проснуться, но в то же время до отчаяния пытаясь не засыпать, ещё немного, посмотреть на этот свет вокруг… Можешь ли ты понять всё это и испытать этот страх?
Саша закрыл глаза и пытался проникнуться всем, что говорила Марина, но, как бы ему не было тревожно, жутко за неё, разумеется, оказаться на месте другого и испытать в точности то же самое невозможно. Поэтому парень лишь стискивал зубы и сжимал кулаки, не трогая больше соленых капель, катящихся из-под ресниц.
— Вот видишь… мне кажется, что это всё так серьёзно и важно, а тебе, наверное, всегда будет казаться, что я преувеличиваю и понизившиеся рейтинги продаж альбомов куда более трагичная штука.