— Уже почти десять месяцев прошло, — прошептала она, кокетливо улыбнувшись. — Я же не хрустальная теперь навсегда… можешь обнять немного крепче.
Приложив совсем на чуть-чуть больше сил, Саша приобнял Марину, по-прежнему заботливо боясь как-то навредить ей. После операции три месяца врачами воспрещалось как-либо давить, стеснять её, заниматься сексом и даже спать как-то иначе, кроме как на спине — чтобы все косточки срослись ровно. Всё это было с его стороны терпеливо выдержано и привычки остались до сих пор, вовсе не отягощая его, а даже в какой-то мере открыв ему новое удовольствие этой нежной заботы.
Взяв у Саши цветы, девушка развернулась, чтобы поставить их в вазу. Родители, поздоровавшись, понимающе удалились в другую комнату, чтобы не мешать давно не видевшимся влюбленным. Пока она набирала воду, парень подошел сзади и ласково поцеловал её в шею, не говоря ни слова и замерев, блуждая глазами по изгибу её плеча, спины, загривка, ведущего к линии волос. Он разглядывал маленькое ушко и забранные за него прядки.
— Ты, конечно, открылся мне с новой стороны, ни разу не опоздав за последнее время, — шутя, говорила Марина, не видя затылком его покоренных и таких внимательных глаз. — Но то, что ты стал появляться даже раньше — это что-то!
— У меня теперь постоянная паническая атака, — пояснил Саша. Девушка удивленно обернулась, упершись в его грудь вазой с букетом.
— Что-что? Какая атака?
— Страх прожить без тебя хоть на одну минуту меньше, — глаза в глаза, произнес это он. Марина закусила нижнюю губу, чувствуя, как откуда-то из глубины поднимаются слезы.
— Тогда нам следовало бы опять начать жить вместе… — робко предположила она.
— А когда я уезжаю? Оставить тебя в квартире одну? Ни за что. За тобой кто-то должен присматривать.
— Саш… — он приложил палец к её губам и тут же поцеловал их, забрав у неё вазу и отставив на стол рядом.
— Не спорь. Но сегодня, конечно, я хотел бы тебя забрать в общежитие. Или лучше в кино? Или посидим где-нибудь?
— Нет-нет, не хочу никаких людных мест. Лучше с тобой наедине. — Марина обвила его руками и положила голову на грудь. — Я так соскучилась…
— Я сильнее, — задиристо, как когда-то в юности, поддразнил Саша и, чмокнув девушку в макушку, отпустил её собираться дальше, побредя за ней в её спальню, где она, не смущаясь его, выбирала наряд и проверяла перед зеркалом, что лучше подойдет ей к данному случаю. Они столько лет знали друг друга, почти всю жизнь были где-то рядом, даже когда не близко. Они знали друг друга наизусть, будто были не только любовниками, женихом и невестой, но и друзьями, кузенами, кем-то очень-очень родным друг другу.
Саша, опершись на дверной косяк, смотрел на аккуратно суетящуюся Марину и солнце, проходившее из окна мимо неё, и падавшее ему в лицо, одаряло его таким домашним уютом, что он казался ему сверхъестественным. Магия стопроцентного попадания в нахождении своего человека завладела им. Как много времени ему понадобилось для того, чтобы очистить взор! Нет, возможно, волшебство было не это, а наоборот, он находился под чьими-то гнусными чарами, сделавшими его слепым: чары славы, денег, мирской пустой суеты, тщеславия, желания погрузиться во все доступные удовольствия. Но он освободился от них, и теперь, теплыми лучами и замедленной мелодией любви, витающей в воздухе, Саша погружался в безоблачное счастье. То самое, которое нужно для любых свершений. Ведь разве взбираешься на гору для того, чтобы навсегда остаться на холодной и снежной вершине? Нет, на вершину есть смысл взбираться только тогда, когда знаешь, что есть куда вернуться, что есть кто-то, кто ждет тебя внизу, кому ты расскажешь, каково было на пике этой горы. Как, замерзнув на этой высшей точке, водрузив на неё флаг своей гордости, ты вдруг понял, что сидишь там один, как дурак, и очень хочешь обратно, потому что сверху стало виднее, сколь прекрасно всё то, что ты внизу оставил. И после всего этого важно правильно спуститься, а не упасть, чтобы разбиться о собственные честолюбие и амбиции ещё раз.
— …или лучше эту? — вырвала Сашу из задумчивости Марина, показывая на одну из своих футболок. Но тут же покачала головой, обратив внимание на её вырез. — Нет, слишком глубокий, будет видно шрам…
— Какая разница? — он подошел и, вернув футболку ей в руки, оттянул ворот домашней майки, взглянув под неё. — Ты же не думаешь, что тебя что-то может испортить?