– Привет, пап, – улыбается братишка.
– Я пообещал, что всегда буду защищать его, – говорю. – И я всё-таки спас его.
За спиной отца появляется растрёпанная, тоже постаревшая мать, только что спустившаяся с первого этажа. Андрюшку, кажется, она ещё не видит, зато видит меня.
– Тёмка! Тёмочка! – причитает она, пересекая прихожую неслышно, словно эльф.
– Иди сюда! Дорогая, иди сюда! Ты посмотри, кого он привёл! – Отец отходит в сторону, и мать будто натыкается на невидимую преграду.
– Андрюша. Андрюшенька, – охает она, и откидывается на столешницу. – Петя, мне плохо. Я сейчас упаду.
Отец кидается к матери и хватает её за плечи.
– Сердечных накапать.
– Капель пятнадцать, – просит мама, и губы у неё и правда какие-то синевато-бледные. Тем временем, мы с Андрюшкой входим, и я тихо закрываю дверь.
– Мама! Папа! – восклицает мелкий. – Ну чего вы такие грустные все! Я же вернулся! – потом он улыбается открыто и раскрывает объятия, совсем как Николай Басков после очередного эпичного концерта. Мне самому хочется обнять брата и потрепать по холке.
Мама хватает протянутый отцом стакан и залпом выпивает капли. Не дожидаясь пустой посуды, папа бросается к нам и обнимает Андрюшку. Тот смеётся, но пару раз вскрикивает от боли, потому что косяк задевает его больную лодыжку.
– Боже мой! Боже мой! Мои дорогие! Мои родные! – Мать кидается и обнимает отца с Андрюшкой.
Ну вот, начались обнимашки и целовашки, а я, улыбаясь, неслышно проскальзываю мимо родителей в гостиную. Там хватаю конфетку со стола, разворачиваю её уже у окна, глядя в темноту. Передо мной на стекле мысленно вырисовывается силуэт Стёпки.
– Я всегда с тобой, – шепчу. – Пожалуйста, найди выход. Выберись из этой ситуации. Ты можешь! Пожалуйста.
*******
В гостиной тишина, недопитый чай в кружках давно остыл, конфет съедено не много. На одном кресле сижу я, на другом – Андрюшка с задранной штаниной на правой ноге. Мать обработала опухоль какой-то мазью. Обнимашки и целовашки закончились. После них позвонил отец Стёпки, попросил всё ему рассказать, но рассказывать тогда было нечего. Потом заварили чай и вот…
Родители держаться за руки на диване и смотрят на нас разными взглядами: отец хмурится, мать изумлена. Пока я рассказывал выдуманную историю, отец Стёпки позвонил ещё раза два, а последний звонок вообще вывел моего папу из себя, и он ответил резко.
– Собственно, вот короткая история о случившемся, – пожимаю плечами и отхлёбываю холодный чай.
– Ты безбашенный, – говорит отец. – Кто хоть тебе написал? Ты помнишь номер? За этих тварей можно зацепиться?
– Ничего нет, – пожимаю плечами. – Телефон у меня отобрали, а письмо я удалил. адреса в Питере не знаю. Они везли нас с мешками на головах.
Отец вздыхает и потирает лицо руками.
– Боже. Что мы теперь скажем Николаю. Он Маринку потерял две недели назад, а тут ещё и сын. Ты уверен, что Стёпку убили насмерть?
Поджимаю губы.
– Да, – киваю. – Попали в голову потому что.
– А как обратно возвращались? – спрашивает отец.
Вот тут у меня слабинка. Обратной дороги по сути не было. Твари переместили меня мгновенно, но я придумал, что в тот же день уехали прямым до Саратова. Не знаю, существует ли такой рейс, и с полицией могло не прокатить.
– Надо было сказать нам, – говорит мать. – Ты подверг опасности себя и друзей. Видишь во что это вытекло!
– Вы бы не поверили, – отвечаю. – И тут я не виноват. Они стреляли нам в спины. Могли попасть в кого угодно… Это мог быть не Стёпка, а я или Андрей. Я не хотел брать Серёгу и Стёпку, но они сами напросились. Тем более, билеты было купить проще Серёге. В общем, пусть Стёпка и погиб, но мы сами решили пуститься в это путешествие. Мы знали, что можем погибнуть в любое время.
– Да, но как я Николаю это скажу, – вздыхает отец. – Ты представляешь, сколько проклятий он пошлёт нам в спину.
– Для меня было главное – спасти Андрюшку! – отвечаю.
– Петя, – вдруг вставляет мать. – Твой старший сын спас жизнь младшему. Он вернул счастье в семью, неужели ты не сможешь отплатить ему тем же? Поговори с Николаем. Не отправишь же ты Тёмку на это дело. Мальчик и так пережил много. Я с тобой потом ещё серьёзно поговорю.
– Да не надо со мной говорить, – вздыхает отец и смотрит в сторону. Ночник освещает лишь половину его тоже постаревшего лица. – Я всё сделаю. И нужно делать прямо сейчас.
– Да. Стёпа был хорошим мальчиком, но тебе было бы печальнее, если бы пуля попала в спину Тёмке, а не в спину Стёпы.
– Да тут и несоизмеримо, конечно, просто нужно было бы сразу сказать нам! – тихо восклицает отец, пожимая плечами, но в мою сторону не смотрит.