Она отключена, причем, похоже, уже давно.
Как это случилось? Ви точно помнила, что ставила таймер. Система сбойнула, или Ви настолько зациклилась на своих попытках причинить себе боль, что не заметила, когда время вышло?
Но в конце концов что-то сработало, так? Она была отключена — и она могла чувствовать. И не только это дурацкое тепло: легкие, едва уловимые прикосновения пальцев Горо к ее лицу — они были настоящими.
И еще был страх — уже не такой тупой и плоский, как раньше, но Ви была ему рада. Это был сигнал, знак, пожарная тревога — пора было подключаться обратно. Ви вернулась в систему…
…и едва устояла на ногах, когда на нее разом обрушились все ее эмоции и ощущения. Оказывается, сердце у нее билось как сумасшедшее, воздуха не хватало — горло перехватило, а в груди… то, что еще секунду назад казалось ей смутным теплом, обрело объем и какую-то щемящую остроту.
На ребра изнутри давила нежность, и чувство было таким сильным, что Ви не обратила внимания на боль от порезов в исполосованной руке.
— Горо, — даже одно-единственное короткое слово далось с трудом, но это было не важно — она все равно не знала, что сказать.
У нее получилось! Хотелось кричать, но радостный вопль застревал в горле, где по-прежнему стоял ком из чувства вины и какой-то глупой обиды — на мир, на себя, на весь этот план, который взял и сработал, а значит, придется двигаться дальше. Да, это было то, чего она хотела, вот только…
Все было так сложно, и так… по-дурацки, и все те чувства, которые она так стремилась вернуть, грозили затопить ее с головой.
Если я сейчас не заплачу, то мой процессор просто сгорит, подумала Ви, но вместо этого рассмеялась.
Горо вздрогнул и почему-то нахмурился. Потянулся взять ее за раненую руку, но Ви успела ее отдернуть.
— Не надо “Травму”, — выпалила Ви прежде, чем Горо успел что-нибудь сказать. Она сжала пальцы в кулак, потом для верности спрятала руку за спиной. — Честное слово, не надо.
— Позволь, я все же взгляну.
Ви помотала головой, шагнула назад и уперлась в разделочный стол, — дальше отступать было некуда, но она и не собиралась. Как только Горо оказался рядом, она взяла его лицо в обе ладони и притянула к себе — вернее, попыталась.
— Ви, сейчас не…
Пальцы, прижатые к губам, заставили его замолчать.
— Хватит, — попросила Ви. — Самому не надоело еще? Обстоятельства, обязательства, не время, не место… честно, мне наплевать. Хватит, Горо. Хватит притворяться.
Он сжал ей запястье — правое, раненую руку трогать не стал, — с такой силой, что будь у Ви обычные человеческие кости, они, наверное, хрустнули бы и сломались. Но она — нет, они оба, — были сделаны из других материалов: из металла, из пластика, из искусственных мышц, прошитых датчиками и сложными линками обратной связи, и из нечеловеческого упрямства.
Они стояли так несколько долгих секунд, молча глядя друг другу в глаза, потом Ви подалась вперед, привстала на цыпочки и уткнулась лбом в лоб Горо. Нахмурилась. Попыталась боднуть и рассмеялась, когда у нее ничего не вышло.
— Хватит, ну, — снова попросила она.
— Я так по тебе скучал, — прошептал Горо и разжал пальцы.
Прошлый поцелуй не считался: Ви была в эмоциональной коме и не могла ни почувствовать его, ни ответить, но теперь… теперь все было по другому. Губы у Горо оказались мягкими, и почему-то немного солеными на вкус; его дыхание сбилось, когда она провела по ним языком, и невозможно было удержаться и не повторить.
Горо накрыл ее ладони своими, крепче прижимая их к своему лицу; потом его пальцы скользнули вниз, по предплечью, стиснули локоть. Ви сообразила, что происходит, только когда Горо резко шагнул назад и перехватил ее левую руку.
— Эй, это было низко, — проворчала Ви, признавая поражение. — И ужасно коварно.
— Мои глубочайшие извинения, — Горо осторожно разжал ее пальцы, открывая затянутые коркой порезы. — Но я должен убедиться, что повреждения не серьезные.
Ви вздохнула.
— Я — машина для убийства, ну что мне сделает кухонный нож? Это всего лишь царапины.
— Ты то же самое говорила, когда тебя ранили.
Ее ранили много раз, но она сразу поняла, про какой случай он говорит: та дурацкая история, когда ее порезали на вечеринке у “Валентино” — не слишком опасно, но достаточно неприятно, до риппера она бы не дотянула. Ви усмехнулась, вспомнив, какое у Горо было лицо, когда она объявилась в его очень тайном убежище в Висте.
— Но я же не соврала тогда. Это и правда была царапина: смотри, даже шрама не осталось, — она чуть повернулась, задрала футболку еще выше, открывая нетронутый реалскин справа на ребрах.
Горо шутку не оценил — он с очень серьезным видом изучал ладонь Ви. Когда он осторожно провел пальцами вдоль длинного разреза на предплечье, она поняла, что сейчас случится: Горо спросит, за каким хером она все это с собой сделала.
И что ей ответить?
Не спрашивай, мысленно взмолилась Ви. Не надо, я не смогу сказать тебе правду. Не спрашивай, и мне не придется лгать, я не хочу тебе лгать, не хочу лгать еще больше.
Кто-то — должно быть, местные боги, — все-таки услышал Ви: Горо ничего не спросил, только поднес ее ладонь к лицу и аккуратно коснулся порезов губами. По руке как будто прошел разряд, Ви даже вздрогнула, и, похоже, это было заметно.
— Ты не отключила болевые? — губы Горо все еще касались ее ладони, и Ви поняла, что он улыбнулся.
— Нет, — ответила она. — Нет, и не собираюсь. Я хочу чувствовать все.
— Все?
Все: как щетина слегка царапает поврежденный реалскин около ран, когда она гладит его лицо; как бьется пульс на его виске, когда касается его губами; как его теплая ладонь ложится на голую поясницу, как пальцы медленно движутся вверх, перебирая позвонки; как он чуть прихватывает ей губу, когда снова целует; как впивается в спину край стола; как подкашиваются ноги, как сильно, почти болезненно пульсирует в паху; как живот скручивает от страха, когда она смотрит ему в глаза — и вспоминает другие, очень похожие, и ей кажется, что сейчас она снова сломается, распадется, разобьется на куски.
— Что-то не так?
— Нет, — Ви уперлась ладонями в край столешницы и запрыгнула на стол. — Все просто отлично.
Горо хотел что-то сказать, но осекся, когда она покачала головой и притянула его к себе. Все действительно было отлично, — и страх отступил, потом и вовсе исчез, растворился, как будто его и не было. Пальцы скользили по спине и шее, и Ви напрочь срывало крышу от того, как осторожно Горо ее касался: как будто мог как-то ей навредить, как будто она была хрупкая.
Как будто она была живая.
Ви, наоборот, цеплялась за Горо изо всех сил: обхватывала ногами, зарывалась пальцами в волосы, прижималась всем телом и отстранялась только для того, чтобы помочь стянуть с себя одежду, потом снова обнимала, брала лицо в ладони и целовала, куда придется — в скулы, в глаза, в уголки губ, — беспорядочно, лихорадочно, словно он мог исчезнуть, если она перестанет чувствовать его хоть на секунду. Когда он вошел в нее, она прикусила кожу ему на скуле, — коротко, быстро, — потом откинулась назад, и стукнулась затылком о дурацкий кухонный шкафчик, и рассмеялась.
Все было… медленно. Они никуда не торопились, и поначалу часто останавливались, — целовались, или просто смотрели друг на друга, как будто впервые действительно друг друга увидели, и шептали какую-то очень важную ерунду вроде “никто тебя больше не заберет” и “охренеть, ты такой красивый”, а потом целовались опять. И когда все закончилось, они еще долго не могли оторваться друг от друга.
— Я настоящая, — прошептала Ви в перерывах между поцелуями. — Это не код, понимаешь? Я настоящая.