А над книжной полкой фото, где мы стоим с ним, взявшись за руки, давным-давно, на солнечной улице.
Я спешу объяснить Коди, что произошло год назад, когда тюремный уполномоченный по делам религии пригласил меня прочитать в Сан-Квентине лекции на религиозную тему – Дейв Вейн должен был отвезти меня и ждать снаружи, пока я войду, наверное, пряча под пальто бодрящую с похмелья бутылку, здоровенные охранники проведут меня в учебную комнату тюрьмы, где будет сидеть не меньше сотни зеков, и, очевидно, Коди в первом ряду – А я начну с того, что сам однажды сидел и не имею права читать им тут лекции о религии – Но все они одинокие заключенные и им наплевать, о чем я говорю – Все уже было продумано, все мелочи, но вместо этого в то знаменательное утро я проснулся на полу мертвецки пьяный, уже полдень и слишком поздно, вот и Дейв Вейн тут же, «Вилли» ждет нас на улице, чтобы везти на лекцию, но поздно – Правда сейчас Коди говорит:» Да все в порядке, приятель, я же понимаю» – Хотя вместо меня это сделал наш друг Ирвинг, прочитал лекцию, но он более» общественник», чем я, и может все это делать, может пойти туда и читать свои безумные стихи, заставить тюремный двор гудеть от волнения, и все-таки, я думаю, ему не стоило делать этого после всего, что случилось, ведь как я уже сказал, выпендриваться по любому поводу кроме посещения тюрьмы, это О ЧЕМ-ТО ГОВОРИТ – И я сообщаю об этом Коди, который, решая шахматную задачу, отвечает:» Снова пьем, эй?» (если он что-нибудь и ненавидит, так это видеть меня пьяным).
Мы помогаем ему протащить «Нэша» по улице, потом выпиваем и болтаем с Эвелин, красавицей блондинкой, которую хочет юный Рон Блейк, и даже Дейв Вейн ее хочет, но она думает совсем о другом и беспокоится о детях, которым утром в школу и танцкласс, и не может слова сказать, т. к. мы треплемся и орем, как придурки, чтобы произвести на нее впечатление, а все, что она хочет, это остаться со мной наедине и поговорить о Коди, о теперешнем его состоянии души.
Которое включает и Билли Дабни, его женщину, которая грозилась отобрать его у Эвелин, о чем я еще расскажу.
И вот мы направляемся по шоссе Сан-Хосе посмотреть, как работает Коди – Вот он, нацепив очки, словно Вулкан в кузнице, с огромной силой перебрасывает шины, годные на столб, «эту похуже» поверх той, трах, бабах, и все время читает длиннющую фантастическую лекцию по шиномонтажу, от которой в изумлении тает Дейв Вейн – («Господи, он может делать все это да еще объяснять, что он делает») – И в связи с этим я должен заметить, что Дейв теперь понимает, за что я всегда любил Коди – Ожидая увидеть желчного экс-зека, вместо этого он находит мученика «Американской ночи» в темных очках, который в два часа ночи своими забавными объяснениями заставляет приятелей смеяться от радости в мрачной шиномонтажной лавке, при этом в совершенстве выполняя работу, за которую ему платят – Бежит, срывает шины с колес, с грохотом бросает их на машины, включает шумные пары, но, перекрикивая их, продолжает лекцию, мчится стрелой, изгибается, бросается, летит, пока Дейв Вейн не сообщает, что сейчас умрет от смеха или расплачется тут же на месте.
И вот мы возвращаемся в город, сразу отправляемся выпить в какую-то дикую меблирашку, и в финале я, как обычно, валяюсь пьяный на полу, а утром просыпаюсь, стеная вдали от чистой койки в Биг Сюре – Сойки теперь не будят меня, не журчит ручей, я вновь в беспокойном городе, я в западне.
14
Вместо этого звенят бутылки в гостиной, где заходится криком бедный Лекс Паскаль, это напоминает мне случай год назад, когда будущая жена Джерри Вагнера разозлилась на Лекса и запустила полной полугаллоновой бутылкой «Токая» через всю комнату, и попала ему прямо в глаз, а затем пароходом отправилась в Японию, чтоб пройти вместе с Джерри большую дзенскую свадебную церемонию, о которой писали все газеты, а старина Лекс остается с раной, которую я пытаюсь перевязать в ванной наверху, приговаривая: «Эй, кровь уже не течет, все будет в порядке, Лекс» – «Я тоже франко-канадского происхождения», заявляет он с гордостью, и когда мы с Дейвом и Джорджем Басо готовимся в обратный путь в Нью-Йорк, он в качестве прощального подарка награждает меня медалью Св. Христофора – Лекс это парень, которому не прозябать бы в этом сумасшедшем доме битников, а спрятаться бы где-нибудь на ранчо, сильный, красивый, полный безумной жажды женщин и вина и никогда не удовлетворяющийся ни тем, ни другим – А я под звон бутылок и «Торжественную мессу» Бетховена проваливаюсь в сон прямо на полу.