Перед сном я решил искупаться. Вода в этом месяце еще достаточно не прогрелась. Планктон игнорировал меня и до августа светиться не собирался. Сменив аромат кожи с дымного на морской, я выбрался и уставший, но свежий, побрел к месту своего ночлега. Обмотавшись полотенцем, я выкрутил свои трусы и развесил их на веревку. И наконец, с наслаждением закурил. Звезды ярко молчали, воздух стоял. Подбивать итоги сегодняшнего дня решено было утром. Двери в корпус я запер на защелку.
Утро подарило мне массу сюрпризов. Я спал как мертвое полено и был разбужен тревожным стуком в дверь моей комнаты. Веснушчатый пионер делал большие глаза и показывал рукой на улицу. Конфигурация его жестов и манера изъясняться не оставляли надежды на лучшее.
Пожарский держал обугленную головешку и стоял около тлеющего сарая. Вчера, как выяснилось, он спрятал под сарай недогоревшее бревно, чтоб сегодня можно было быстрее развести огонь. Черные ладошки Пожарского виновато трогали живот. Вокруг бегали старшие с ведрами и заливали дымящуюся постройку. Вожатые цокали языком и что-то невнятно бубнили. Сутью этих речей было: - Это же надо так опростоволоситься. Да еще в родительский день! Не то, чтобы я не любил родительские дни, просто родители так быстро не готовы встретить своих новых детей. Нужно было собрать всех и привести в порядок. На мой немой вопрос Пожарский поднял руку и показал куда-то вверх и в сторону. На судейском месте над волейбольной сеткой сидела Торпеда и самозабвенно смотрела в мамин театральный бинокль в сторону моря. - Торпеда, спускайтесь. Мне кажется, сегодня морячок пойдет с другой стороны. Возьмите кружевной платок и будьте готовы. И в доказательство этому по тропинке между корпусами двигалась пара. Женщина была одета в избыток белого, мужчина-в военной форме. Женщина театрально ставила ладошку у рта и на распев звала "Лизонькаааа". Навстречу радостно выбежала Торпеда. Она бежала и весело размахивала моими черными трусами, которые она стянула с веревки. Подойдя к маме она сделала печальное лицо. - Лиза, что с тобой, почему ты в таком виде и что это у тебя в руках за черная тряпка? - Мама, понимаешь, я портовая леди и не дождалась морячка. Торпеда протянула мне мои траурные трусы. Помолчали. - Почему у тебя бедро обвязано изолентой? - мама начала отматывать синюю ленту, выпуская белую полоску кожи на свободу. - Мама, это же подвязка небесной красоты! На волейбольной площадке братья Карамазовы плюхнулись задом в песок и что силы загребли мнимыми веслами. Дети как никто чувствуют потенциальную опасность. Около вчерашнего костра сидела Маргуль и втирала себе в волосы золу, имитирую седину, согласно легенде о пожилой женщине-кок. Периодически Маргуль отвлекалась, вытягивая недогоревшие палки и кидала в сторону Яшина. Тот вытягивался в фантастических прыжках и делал сэйвы.
Отец Торпеды, полковник внутренних войск, до этого молчавший, сказал супруге: - Ты пока здесь, я пойду к директору. Узнаю, почему дети без присмотра, почему вожатый занимается черт знает чем и почему наша Лизонька - портовая леди. Ответ на вопрос "почему?!" определенно знал один человек и из-за корпуса донеслось: "Видите ли, мой корнет..." Гурченко потихоньку показалась из-за угла здания. Вначале полруки с детским веером, потом голое колено, а потом лицо с поднятыми бровями, которое должно было служить точной копией выражению лица Людмилы Марковны. Я улыбнулся, полковник побагровел. Он ушел по тропинке к главному корпусу.
Я стоял со своим дорожным чемоданом перед надписью "Настоящий Пи". Красные буквы припали пылью и не спешили становиться на свое место в название лагеря. После короткого и резкого разговора с директором, меня отправили назад в мой город. Моя проф пригодность нервно дрогнула. Старый ЛиАЗ лязгнул дверьми и я устроился около заднего стекла смотреть на убегающий пейзаж. Маленькое тело в красивом платье выбежало за ворота и махало мне ладошками, изображая "здравствуй, солнышко". Кружевного платка в них не было. За Торпедой выскочила Гурченко и, бежа за автобусом изо всех сил, перекрикивала гул мотора, : "Портсмут, Плимут, Ливерпуль..." Я с привкусом сожаления думал, что сохранил обещанное детям в силе. "Иммануил Кант" ушел на дно. Храни Вас Бог, Ваш Игорь Валерьянович