— Да, в воскресенье рано утром. Попросили вон. Я прямо диву дался. Ну что тут делать! Куда подашься в воскресенье? Воскресным утром никто никуда не ходит. Я сплю всю ночь, как младенец, и вдруг является Лэкстон и говорит: «Послушайте, вы меня очень обяжете, если упакуетесь и тотчас уедете». «Почему?» — спрашиваю. «Потому, что лорд-канцлер из-за вас сбрендил!»
— Но что же именно произошло? — сердито спросил профессор. — Я что-то не пойму. Отчего он попросил вас уехать?
— Понятия не имею! — вскричал капитан Дуглас.
— Но все-таки!.. — настаивал профессор, не желавший примириться с людским неразумием.
— У нас было маленькое столкновение в поезде. Выеденного яйца не стоит. Он хотел занять два угловых места — я всегда считал это хамством, — но, ей-богу, не стал особенно с ним препираться. А потом ему взбрело в голову, что мы смеялись над ним за обедом, — ну, может, самую малость, так, поострили, не больше, чем о любом другом: как он, мол, шевелит бровями и прочее такое. А потом он решил, что я его разыгрываю… Это вообще не в моем характере. Он до того поверил в свою дурацкую выдумку, что ночью устроил скандал. Объявил, будто я изображал привидение и хлопнул его по спине. Как это вам нравится, черт возьми? А я даже не выходил из комнаты.
— Вы пострадали за грехи брата, — сказала миссис Баулс.
— Господи, — вскричал капитан, — а я и не догадался! Наверно, он нас перепутал!..
Он с минуту подумал и продолжал свой рассказ:
— Ночью ему, понимаете ли, слышался какой-то шум.
— Это им всем, — поддакнул профессор, кивая головой.
— Не мог заснуть.
— Верный симптом, — говорил профессор.
— А в заключение он пошел на рассвете бродить по дому, поймал дворецкого в одном из потайных ходов…
— Но как дворецкий попал в потайной ход?
— Вероятно, обходил дом. Это его обязанность… И этот полоумный так отделал беднягу — нещадно… зверски. Подбил глаз и прочее. А тот слишком почтителен, чтобы дать сдачи. Под конец он объявил, что я над ним издеваюсь, что я подкупил себе в помощь прислугу и так далее… Лэкстон, по-моему, не очень в это поверил… А все-таки, знаете, как-то неловко, если про тебя начнут везде говорить, что ты шутишь шутки над лордом-канцлером. Будут думать, что ты какой-то зловредный дурак. Повредит карьере. С другой стороны, если уедешь, все решат, что ты и в самом деле виноват…
— Так зачем же вы уехали?
— Люси, — коротко отвечал капитан. — Закатила истерику. Если бы я не уехал, Шонтс бы рухнул, — добавил он.
Мадлен горела желанием помочь.
— Надо что-то придумать, — сказала она.
— А что тут придумаешь?! — вскричал капитан.
— Чем скорее вы добьетесь, чтоб лорда-канцлера признали помешанным, тем будет лучше для вашей карьеры, — рассудил профессор.
— Он еще больше разошелся после моего отъезда.
— Откуда вы знаете?
— Я получил два письма. Заезжал нынче утром в Уитли на почту. С дворецким дело на этом не кончилось. За завтраком лорд-канцлер сорвался с места и схватил беднягу за шиворот. Мне пишут, он тряс его, как крысу. Объявил, что ему не подают вина, — милая история, а? Словом, он тряс его до тех пор, пока у того не разбилась вся посуда на подносе…
— Мне написала об этом Минни Дуболоум, та, знаете, что была до замужества Минни Флэкс. — Он кинул на Мадлен заискивающий взгляд. — Они когда-то жили с нами по соседству. Часть гостей, по ее словам, не поняла, что происходит. Они решили, что у дворецкого какой-то припадок. Старый Магеридж поднимает его. Расстегивает ему воротничок. Это Лэкстон выдумал насчет припадка. Так всем и объяснил. Надо же было что-то сказать. Впрочем, Минни прекрасно поняла, в чем дело, и многие другие, по ее мнению, тоже. Лэкстон выволок обоих из комнаты. И такое в Шонтсе!.. Ужасная неприятность для бедной Люси. Не того ждали в графстве. А теперь станут говорить: в этом доме лорд-канцлер сошел с ума — или же: дворецкий у них припадочный. Так ли, эдак — для Люси все худо. В таком доме никто не захочет бывать…
— А второе письмо от Люси. Вот оно. — Он порылся в кармане. — Видали? Восемь страниц карандашом. Не шутка прочесть. Ни одна уважающая себя безграмотная женщина из приличного общества писать так не станет. Буквы так и пляшут. Точно писалось в поезде. Половины не разберу. Эта вбила себе в голову, что пропал какой-то мальчишка. С ума сходит. Мол, не взял ли я его с собой. Пропал он у них. В чемодане я его увез, что ли? Лучше написала бы лорду-канцлеру. Этот на все способен. Повстречал, скажем, мальчишку где-нибудь в темном углу да и набросился на него. Разорвал в куски. Рассеял по ветру. Так или иначе, а мальчишка пропал.
Капитан не скрывал своего возмущения.
— Только мне и заботы — разыскивать для Люси всяких мальчишек. Хватит того, что я ради нее уехал…
Миссис Баулс прервала его, подняв руку с зажатой в пальцах сигаретой.
— А что за мальчик у них пропал? — спросила она.
— Не знаю. Какой-то чертенок. Может, это все ее выдумки. От всех этих скандалов у нее расшалились нервы.
— Перечитайте-ка, что она пишет про мальчика, — попросила миссис Баулс. — Мы тут одного нашли.
— Вот этого самого?
— Да… — Миссис Баулс оглянулась, но Билби нигде не было видно. — Мы его нашли в воскресенье утром неподалеку от Шонтса. Он увязался за нами, как брошенный котенок.
— Но ты, помнится, говорила, что знаешь его отца, Джуди, — возразил профессор.
— Я его слов не проверяла, — отрезала миссис Баулс и опять обратилась к капитану Дугласу: — Перечитайте, что пишет о нем леди Лэкстон…
Капитан Дуглас принялся с великим трудом разбирать каракули своей сестры. Все с интересом придвинулись к нему и, сидя над остатками десерта, стали вместе с ним разбирать корявые фразы леди Лэкстон…
— Позовем главного свидетеля, — предложила наконец миссис Баулс, увлеченная всей этой историей. — Дик!
— Ди-ик!
— Дик!!!
Профессор встал и пошел за фургон. Но тут же вернулся.
— Там его нет.
— Он все слышал, — проговорила миссис Баулс громким шепотом и сделала круглые глаза.
— Люси пишет, — сказал Дуглас, — что, может быть, он забрался в какой-нибудь потайной ход.
Профессор вышел на дорогу, глянул вверх, потом вниз, на крыши Уинторп-Сатбери.
— Нету, — сказал он. — Сбежал.
— Куда-нибудь ненадолго отлучился, — заметила миссис Гидж. — Он иногда уходит в это время. Он вернется вымыть посуду.
— Может, он дремлет где-нибудь в кустах, перед тем как взяться за работу, — сказала миссис Баулс. — Не мог он сбежать. Во всяком случае, он не мог взять свои вещи.
Она встала и не без труда влезла в фургон, задние колеса которого были приподняты.
— Все на месте, — сообщила она, высунувшись из двери. — Узелок здесь. — Голова ее снова скрылась.
— По-моему, он бы так не ушел, — сказала Мадлен. — Отчего ему, собственно, уходить, если даже он тот самый пропавший мальчик…
— Вряд ли он что-нибудь слышал, — заметила миссис Гидж.
Миссис Баулс вышла из фургона, в руках у нее был загадочный бумажный сверток. Она осторожно спустилась по лесенке. Села у огня, сверток лежал у нее на коленях. Озорно поглядывая то на сверток, то на друзей, она закурила новую сигарету.
— Вот наша единственная связь с Диком, — сказала она, не вынимая изо рта сигареты.
Она пощупала сверток, взвесила его на руке; взгляд ее стал еще более озорным.
— Любопытно, — сказала она.
Лицо ее стало до того озорным, что муж понял: сейчас она позволит себе что-нибудь недопустимое. Он давно отказался от попыток удерживать ее в подобные минуты. Она наклонила голову набок и надорвала сверток с угла.
— Жестянка, — сказала она театральным шепотом. Потом еще немного надорвала сверток. — Трава.
Профессор постарался увидеть все это в смешном свете.
— Если уж ты отказалась от приличий, делай это по крайней мере откровенно… По-моему, душечка, лучше прямо развернуть сверток.
Так она и сделала. Шесть пар глаз без всякого сочувствия уставились на явную нищету Билби.