‒ Они тоже не существуют, как и Крупяновка.
‒ Кто?
‒ Все.
‒ Даже я? ‒ спросил я.
Мишка изучал мое лицо так долго и внимательно, что у меня нехорошо засвербило под лопаткой. Я, честно, даже подумал: а ну как, действительно, представляю из себя… Что? Непонятно что.
‒ Ты… ‒ сказал Мишка.
‒ Вот, ‒ я протянул руку, ‒ можешь проверить.
‒ Ущипнуть?
‒ Да.
‒ И что это докажет?
‒ Что я есть.
Мишка взглянул искоса.
‒ А если ты уедешь в Крупяновку? Или просто куда-нибудь? Будешь ли ты для меня существовать?
‒ Давай, щипи!
Я дернул рукой, Мишка поймал в свои пальцы мою кожу у запястья. Щипок у него вышел чувствительный.
‒ Больно?
Я потер место проверки.
‒ А ты думал!
‒ На самом деле, это тебе меня ущипнуть надо, ‒ сказал Мишка задумчиво.
‒ И что тогда?
‒ Я пойму, что не сплю.
Я фыркнул.
‒ И как это поможет тебе с Крупяновкой?
‒ Не знаю. Но все равно мне в нее не попасть, ‒ убежденно заявил мой друг.
‒ А ты вот знаешь!
‒ Вот! ‒ Мишка показал на ногу, обмотанную полотенцем. ‒ Какие тебе еще нужны доказательства?
Я, конечно, не согласился, но спорить мне с ним стало некогда, потому что на дороге появился автобус, следующий из Сухарево в город. Как бедствующего, Мишку с причитаниями коллективно посадили в салон, выделив одно из передних сидений, а водитель не взял с нас за проезд.
Потом я на закорках пер Мишку с автовокзала до травмпункта, и рюкзак ехал на плече вторым пассажиром. Сколько я всяких нехороших слов мысленно про все сложил ‒ не сосчитать.
Я вспомнил этот апрельский случай, и мне стало смешно. Таня жалась ко мне. Рука ее была в пупырышках. Сентябрь. Холодно.
‒ Ты как? ‒ спросил я ее.
Таня пошевелилась, словно очнулась.
‒ Нормально. А ты?
‒ Мишку вспомнил, ‒ сказал я, поправляя куртку.
‒ Значит, сейчас явится, ‒ сказала Таня.
‒ Почему?
‒ Примета такая. Вспомни Мишку, он тут как тут.
Я улыбнулся.
‒ Давно уж не являлся.
‒ Может, попал, наконец, в Крупяновку.
Мы посмеялись. Про Мишкины злоключения я поведал Тане на втором свидании, сказал, что он ‒ мой лучший друг, возможно, единственный, что я за него полезу в огонь и в воду, но у него есть странность ‒ он одержим.
‒ Чем? ‒ спросила Таня.
‒ Крупяновкой, ‒ сказал я.
‒ Как это?
‒ Считает, что это запретный для него город.
‒ Крупяновка?
Я кивнул.
‒ Ты только не смейся. У него все серьезно. Знаешь, я знаю, по крайней мере три случая, когда ему это не удалось.
Я рассказал ей, как Мишка пытался попасть в Крупяновку на автобусе. Это было при мне. Мы торжественно попрощались. Мишка был в приподнятом состоянии духа, был говорлив и радостен. Погода способствовала. Билет в кармане.
Автобус сломался на тринадцатом километре.
‒ И что? ‒ спросила Таня.
‒ Вернули деньги за билет, ‒ ответил я.
‒ А следующим автобусом?
‒ Гроза. Завал на дороге. Перекрыли движение на два дня.
Таня отлипла от меня, повернула лицо. Острый носик. Большие глаза.
‒ Ты не обманываешь, Вова?
Я рассказал ей, как в другой раз Мишка выпросил у тети Иры три рубля и поехал в Крупяновку на такси.
‒ На такси?
‒ На «волге»!
‒ И что?
Я рассказал.
Таксист подобрал по пути какую-то старушку, ей и нужно-то было попасть в деревушку чуть в стороне, в трех километрах от дороги. Как отказать пожилому человеку с рублем в ладошке? Никак. Но…
‒ Такси сломалось? ‒ высказала предположение Таня.
‒ Не-а.
‒ Увязли?
‒ Нет. Еще версии?
‒ Бабушка позвала в гости, а таксист уехал!
‒ Нет. Они заблудились, ‒ сказал я.
Танины большие глаза сделались еще больше.
‒ У нас в районе?
‒ Ага. Часа три, наверное, куролесили. Мишка потом говорил, что проезжали какими-то тропками, просеками, какие-то деревеньки видели, чуть ли не ветхозаветные, на их «волгу» даже крестились почем зря, будто ни разу автомобиль не видели. Представь? В результате они вернулись в город, когда чуть ли не стемнело.
‒ Ну не может же быть…
‒ Может. По Мишкиным словам.
‒ Кошмар просто!
‒ Ужас.
Туман редел. За ершистой, влажной кожей Зыи начал проглядывать противоположный берег, весь в желтых мазках осенних деревьев.
‒ А ты…
Свист, раздавшийся из кустов чуть в стороне, заставил Таню умолкнуть, а меня ‒ вытянуть шею. Из кустов выглядывал Мишка. Он был в пальто и надвинутой на глаза лыжной шапке. Разведчик в бегах или партизан? Я так и не смог определить, кого он изображает. Хотя, казалось бы, чего проще ‒ подойди да скажи: «Извините, можно я отвлеку Владимира на пять минут?».
Или это такт у Мишки такой своеобразный?
‒ Чего? ‒ крикнул я ему.