‒ Ищи завтра в «грибке»! ‒ крикнул я, оставляя Мишку на тротуаре.
«Зебра». Сине-белая будка киоска. Покатый автомобильный капот из арки. Я перебежал улицу и пошел быстрым шагом. Я не оглянулся ни разу. Мысли мои тряслись, как в коробочке с леденцами-монпансье. Только вот сладкими они не были. Друг называется, думал я. Алгоритм, понимаешь, выдумал. В Крупяновку, в Крупяновку! Все ему в Крупяновку. Ото всех отказался, от меня отказался…
Я сжал кулаки.
А я вот возьму и не сделаю, как надо. Очень хочется посмотреть на Мишкин побитый вид, когда он вернется. «Что-то не получилось», ‒ понуро скажет он. А я скажу: «Я сделал, как ты велел. Все по пунктам». Он спросит: «Честно?». А я совру: «Да».
И куда он денется? Никуда.
А вдруг не вернется? ‒ похолодел я, шагая. Вдруг окажется в Крупяновке даже с фальшивым алгоритмом? Что тогда? Конец? К тому же врать мне совсем не хотелось. Ну, уедет, уедет Мишка в свою Крупяновку. Исполнится его мечта. Пусть. Если для него это так важно… Мечта у человека. Мечту нужно уважать. Мечта ‒ это…
Мне неожиданно стало жалко друга.
Не в том смысле жалко, что он зациклился на поездке. Дядя Ваня был одержим «Агдамом» и Зверевкой. Моя мама сама не своя становилась, когда обсуждала с подругами повязки, вымоченные в девятипроцентном солевом растворе, женьшень, амарант и прочие вещи, чудодейственным образом способные излечить от всех хворей. Таня была без ума от Алена Делона. Со всеми бывает. Но я представил вдруг, что Мишка добрался до Крупяновки. И что? Ни денег, ни знакомых. Дома, улицы, все как везде. Вроде вот мечта, а мечта ли? Ну, прогуляется он по городу, посидит на скамейках, поглазеет на прохожих. А дальше? Придется возвращаться домой. К нам. К тете Ире и к тете Наташе. Ко мне. И надо будет, тужась, изобретать еще одну обставленную препятствиями мечту.
Например, про Москву.
Типа, Крупяновку ему с боем дали возможность посетить, а Москву нет. Закрытый город. Москва, Москва…
Я бы, вообще, еще подумал, стоит ли возвращаться.
Впрочем, все это верно, если Крупяновка ‒ обычный населенный пункт. Если она существует, в ней ходит транспорт и живут люди. А если она именно что ничто? Выход, по словам Мишки? Не понятно только, выход куда?
Я вздохнул, повел плечами и обнаружил, что стою у почтового отделения. Три ступеньки ‒ и ты внутри. О как! Ноги сами привели. Пришлось прислониться к стене у вывески. Будем исполнять алгоритм. «Отделение работает с восьми ноль-ноль до двадцати двух ноль-ноль». Что там надо-то? А, да, ждем трех человек, заходим четвертыми…
Первая, толстенькая женщина появилась почти сразу. Брякнула дверью, скрылась в здании. Худого мужчину с портфелем, ставшего номером вторым, я ждал, наверное, минуту. Он посмотрел на меня с подозрением, но прошел в отделение, так ничего и не сказав. А вот третий номер уже что-то не торопился.
Три минуты. Пять минут. Я отлип от стены. Улица в одну и в другую сторону была пустынна. Даже удивительно. Прокатил и растаял автомобиль. Третий человек! Эй, третий человек! Вас ждут у крыльца почтового отделения!
Никого.
Сунув руки в карманы, я прогулялся метров на двадцать туда и обратно. Из почты вышла старушка и посеменила прочь. Почти сразу за старушкой появилась из двери женщина в коричневом пальто. За руку она держала девочку лет семи в расстегнутой светлой курточке, а девочка держала перевязанный бечевкой пакет. Девочка была рада, женщина ‒ не очень. Они удалились, но я успел услышать, как девочка спросила: «Это папа нам прислал? Да? Это мой подарок?».
Потом где-то за квартал показалась темная фигура, и ее медленное приближение заставило меня гадать, пройдет она мимо или все же заглянет на почту. Я решил: заглянет. Фигура исчезла в недалеком подъезде.
М-да. Я почувствовал, что замерз. Я походил у крыльца еще, пока улицу не перебежал крупный парень.
‒ Че там, закрыто? ‒ спросил он меня, кивнув на окна почты.
‒ Открыто, ‒ сказал я.
‒ А ты че?
‒ Человека жду.
‒ А, понял.
Парень взбежал на крыльцо. Третий! Я уже приготовился подняться за ним, как из почты вышла толстенькая женщина, получившая от меня первый номер. Я растерялся. Так считается или не считается? Или мне начинать отсчет сначала? Или надо опять ждать третьего, пока в отделении наберется необходимое число? Инструкцию на этот случай Мишка мне не дал.
Я подумал и решил, что, так как речь была о входящих, выходящие значения не имеют. После трех человек я в любом случае получался четвертым. Значит, условие соблюдено.
Я шагнул в дверь.
Длинная стойка, выгибаясь, делила помещение на две неравные части. В окошках за стеклами торчали головы работниц. Блестели весы. Свешивались на нитках, как удавленники, подписные каталоги. Плакаты просили помнить индекс, потому что он ускоряет доставку письма, и подписываться на журнал «Знамя». У окон стояли столы. На лавках и стульях, ожидая очереди, сидели желающие отправить или получить корреспонденцию. Некоторые посетители расположились вдоль стойки.