Мост быстро кончился. Началась грунтовка, поросшая по обочинам репейником и иван-чаем. Я поддернул рюкзак.
‒ Не тяжело, Вовыч? ‒ поинтересовался дядя Ваня.
Он вышагивал, чуть кособочась, палка вылетала вперед, вонзаясь в гравий.
‒ Мишка скоро сменит, ‒ выдохнул я.
‒ Чего там тебе наложили?
‒ Тушенка, перловка, сухари, салат, бутерброды. Белье.
‒ Так это… ‒ дядя Ваня похлопал меня по рюкзаку. ‒ Может, облегчим груз?
‒ Как облегчим? ‒ спросил я.
‒ На бутерброды, Вовыч. Схарчим на свежем воздухе. В ознаменование, так сказать, начала путешествия. Миха, ты как?
Мишка пожал плечами.
‒ Так-то легче будет. В себе лучше, чем на себе.
‒ Ну, Вовыч, расчехляй! ‒ скомандовал дядя Ваня.
Я есть не хотел, но за компанию бутерброд из куска батона, намазанного маслом, и отреза вареной колбасы ушел влет. Мы отступили с дороги, чтобы проехал трактор. Трактор вез пустой прицеп. Деревянные борта страшно гремели. Дядя Ваня не удержался и стукнул по прицепу палкой. Еще и припечатал тракториста крепким словцом.
‒ Тарахтелка!
Дальше нам встретились крупная женщина в телеге, которую везла меланхоличная лошадь, и троица деревенских мальчишек лет двенадцати, спешащих к Зые с удочками. Догонял их белобрысый шкет лет шести с эмалированным ведром, раскрасневшийся, но упорный. Сандалии шлепали по обочине.
Дядя Ваня, доев бутерброд, вытер пальцы о штаны.
‒ Да, ‒ сказал он, вздохнув, ‒ как в детстве.
Взгляд его ушел в небо. Я тоже вздернул голову. Небо выгибалось, протаивало слоями, обнаруживая удивительную глубину. Низко висело солнце, далекое и словно прохладное. Мишка, посмотрев на нас, пошел вперед.
‒ Нам надо торопиться! ‒ крикнул он.
‒ И куда же? ‒ спросил дядя Ваня.
Мишка не ответил. Я пошел за ним следом. Рюкзак почему-то стал тяжелее, чем до того, как из него достали бутерброды. Чудеса.
‒ В Людовиновке магазин ‒ с девяти, ‒ сказал дядя Ваня. ‒ Чего раньше времени-то? От кого бежим?
‒ У нас потом ‒ Зверевка, ‒ сказал я, обернувшись.
‒ Зверевка!
Дядя Ваня сплюнул и, перехватив палку, захромал за нами.
‒ Бывал я в этой Зверевке, ‒ донесся его голос, ‒ бабы ‒ дикие, мужики ‒ странные, и этот… храм там у них!
‒ И что? ‒ спросил я.
‒ Ну дак… ‒ Дядя Ваня растерялся от моего вопроса. ‒ Непорядок это, Вовыч. В свете строительства светлого будущего… Представь, коммунизм ‒ и храм! Это как если бы сладкое и соленое.
Мы прошли мимо лужка, на котором под присмотром мальчишки-пастуха паслись коровы. Коровы были задумчивые. Мальчишка-пастух в брезентовой куртке, резиновых сапогах и с кнутом на плече жевал травинку. Он тоже был задумчив. В общем, и пастух, и животные друг друга стоили. Грунтовка повернула, отщепила от себя узкую колею. Надвинулся лес. Молодые березки и осинки встали, прикрываясь малинником. Деревянные столбы поверх них тянули электрические провода.
Мишка сбавил ход, чтобы я его догнал.
‒ Ну, как? ‒ спросил он.
‒ В смысле? ‒ уточнил я.
‒ Тяжело?
Я поддернул лямки.
‒ Нормально.
‒ Еще где-то кэмэ до Людовиновки, ‒ сообщил Мишка.
‒ Круто.
Я перевел дыхание.
‒ Эй, щеглы! ‒ позвал сзади дядя Ваня. ‒ Вы серьезно в Крупяновку намылились? До упора?
‒ Да, дядь Ваня! ‒ крикнул Мишка.
‒ А электричкой что, не судьба?
‒ Не судьба!
‒ А автобусом?
‒ Не доедет.
‒ Как не доедет? ‒ удивился дядя Ваня.
‒ Сломается, ‒ уверенно сказал Мишка.
‒ Это почему?
‒ Потому что! Я уже четыре года в Крупяновку попасть не могу!
Дядя Ваня присвистнул.
‒ Серьезно? ‒ он почесал затылок под кепкой. ‒ Это как это? Заворачивают или само так получается?
‒ Получается, ‒ буркнул Мишка.
Дзынкнув звонком, мимо нас прокатил велосипедист. Лес отступил, справа вытянулось поле, зеленеющее всходами, слева наметилась вырубка, полная перепаханной земли, коры и завалов из сучьев.
‒ А я в Крупяновке был, ‒ сказал дядя Ваня.
‒ Вам повезло, ‒ сказал Мишка.
‒ Не, точно был.
‒ Я верю.
‒ А я не был, ‒ сказал я.
‒ И ничего не потерял, ‒ успокоил меня дядя Ваня. ‒ Крупный город ‒ это масштаб. Больше улиц, больше транспорта, больше заводов и домов. А так все то же. ‒ Он повернулся к Мишке. ‒ А ты, Миха, решил, значит, огородами?
‒ Какими огородами? ‒ не понял Мишка.
‒ Ну, если напрямую не получается, то умный человек ищет обходной путь. Скрытный. Огородами, в общем.
Мишка кивнул. Но тут же нахмурился.
‒ Огородами. Если повезет.
Дядя Ваня рассмеялся.
‒ А что, думаешь, тебя и тут ждут? Кордон выставили с автоматчиками? Фотокарточки разослали?
‒ Все может быть, ‒ уклончиво ответил Мишка.
‒ Ситуация нетривиальная, ‒ добавил я.
Слово «нетривиально» было одним из моих любимых в ту весну, и я старался употребить его при каждом удобном случае. Мне чудился в нем какой-то французский оттенок. Дартаньян, Гасконь, Шарлеруа. Ну, понимаете. Не то, чтобы я хотел быть ближе к Франции, как Мишка с его Крупяновкой, просто это возносило меня ко временам мушкетеров и кардинала Ришелье, алмазным подвескам, тысяче чертей.