Идея тратить деньги Холлидеев на ее одежду Сару не особо радовала.
– Но ведь обычно я не такая… толстая, – возразила она в надежде на то, что они поймут: когда она вернется к своему нормальному весу, все эти обновки станут никому не нужны.
– Разумеется, дорогая. Но такой размер у вас будет не меньше года, а потом мода вообще изменится.
Сара взглянула на Леду, и та заметила:
– Виржиния права. Знаешь… – она сделала несколько шагов вперед, сложив ладони, – думаю, Клэр надо обязательно сшить один из этих турнюров. Может быть, я тоже себе такой закажу. И несколько подходящих к ним платьев.
– Да, это последний писк моды, – одобрила Виржиния.
Сара вспомнила о своих собственных платьях, которые были у нее в чемодане. Интересно, где они сейчас?
Единственное, что у нее осталось, это изумрудный браслет, который она вшила за подкладку своей сумочки. Сумочку каким-то чудом нашли и доставили в больницу вместе с ней. Она надеялась, что, продав его, сможет хоть с чего-то начать, когда покинет этот дом.
Виржиния раскрыла саквояж с образцами ткани. Новые платья, конечно, все будут черные. Муслин, бомбазин[1] и хлопок в рубчик – для дневных платьев; шелк, полушелковая тафта и блестящий сатин – для вечера и торжественных мероприятий.
– Как вы можете ходить в этом? – спросила Виржиния, опустившись на колени перед Сарой и глядя на ее домашние туфли. Засунув палец между пяткой и мягкой кожей задника, она заявила: – Они же вам не по размеру!
– Ничего, я последнее время мало хожу, – пробормотала Сара.
– Тебе велики туфли? – уточнила Леда.
– Перед рождением Вильяма у меня ноги сильно отекали, – постаралась объяснить Сара в надежде, что никто не заметит, как при этом запылали у нее щеки.
– Бедняжка, – сказала Леда, и у нее на глазах заблестели слезы. – А наш милый Стефан купил тебе новую обувь.
– Да. – Ее ответ прозвучал так тихо, что больше походил на шепот.
– Платье должно быть совершенно особенным, – твердо заявила Леда. – Стефан наверняка захотел бы, чтобы это было именно так. Элегантное и модное, несмотря на траур.
– Тогда нужно надеть турнюр, – решила Виржиния. – И у меня есть немного французского черного кружева, которое я берегла для особого случая.
– Но никто и не заметит его, раз я буду в этом кресле, – хотела урезонить их Сара.
– Неважно, ты – Холлидей. А Холлидеи занимают определенное положение в этом обществе, – возразила Леда. – Измерьте ей ногу, ей понадобятся туфли, – обратилась она к Виржинии.
Плач Вильяма напомнил, что подошло время кормить. Миссис Трент принесла малыша.
Сара раскрыла объятия навстречу младенцу – наконец-то она побудет наедине с сыном и хоть на время избавится от опеки Леды.
– Пожалуйста, вы не могли бы отвезти нас в другую комнату?
Миссис Трент выполнила ее просьбу.
– Я пока постираю его белье и пообедаю, если вы не против, миссис Холлидей.
– Конечно, идите.
Наслаждаясь уединением, Сара с Вильямом на руках села возле балконной двери, зашторенной тюлем. Леда и миссис Трент так опекали ее, что уже начали досаждать ей.
Каждый новый день увеличивал ее долг перед Холлидеями. Но пути назад, уже не было.
Она провела кончиками пальцев по шелковистым светлым волосам мальчика и вдохнула их молочный аромат. Где бы они сейчас были, если бы не доброта Стефана, доверие Леды и терпение Николаса?
Ей страшно было это даже представить.
Она не может опозорить Холлидеев перед их друзьями и близкими. Леда и Николас будут единственными, кто узнает правду.
Однако сейчас у нее нет выбора, и она должна доиграть свою роль до конца.
На церковной скамье Николас сидел возле матери. Через проход справа от него в кресле-каталке сидела его невестка. Он сфокусировал взгляд на ярких витражах за спиной священника. Тихие слова священнослужителя парили в воздухе, смешиваясь с запахом свечного воска и ароматом фиалковой туалетной воды Леды. Николас сжал руку матери, чтобы хоть немного успокоить ее.
Бессмысленная смерть брата не могла не терзать его. Почему именно этот поезд? Почему именно в эту ночь? Если бы только Стефан остался в университете, если бы он был благоразумнее. Если бы послушался совета Николаса и, закончив обучение, вернулся домой.
Если бы не Клэр, последние несколько месяцев Стефан был бы с ними. Николас предпочел бы, чтобы эта девушка не была членом их семьи. А теперь он вынужден делить с ней их горе.
Против своей воли он перевел взгляд с ее ноги, вытянутой вперед под слоями черной материи, к рукам в черных перчатках, сложенным на коленях. Если бы не твердое желание матери доставить ее в Мэхонинг Вэлли, Николас дал бы ей денег и как можно быстрее отправил обратно в Нью-Йорк.