– Да, мистер… Холлидей! Непременно. Спасибо вам.
Николас опустил браслет в карман.
– Сколько еще ювелиров в Янгстауне?
– Человек семь.
Николас вышел из магазина. Вечером за ужином он достал из кармана браслет.
Его мать уставилась на мерцающие изумруды.
– Это браслет принадлежал Клэр.
Он пожал плечами.
– Или кому-то, кого она обокрала раньше. Она продала его Грэмбу.
– А остальное?
Он покачал головой.
– Пока нет. Я телеграфировал ювелирам в пяти штатах. Я верну твои украшения.
Она кивнула. Ее не волновали украшения.
Остаток ужина прошел в молчании. Леда все время косилась в сторону пустой люльки, пока Николас не приказал миссис Пратт убрать ее. В конце концов, Леда извинилась и встала из-за стола.
– Спокойной ночи, мама. – Он подождал, пока она не выйдет из комнаты, отодвинул тарелку и, поставив локти на стол, закрыл лицо руками.
Чертова женщина! Чтоб она провалилась! Мало горя она причинила семье, выйдя замуж за Стефана? Зачем ей надо было причинять боль и его матери тоже? Ради чего?
А как же их поцелуи и объятия?
О чем он думает?
Его интуиция говорила ему, чтобы он был осторожен. Он был осторожен, но его очаровали. Ослепили. Каким же глупцом он оказался.
Она отличная обманщица. Красивая, страстная, с налетом невинности. Она летел, как бабочка на огонь.
– Вы закончили, сэр?
Николас поднял глаза – миссис Пратт убирала со стола.
– Да, спасибо.
Он встал.
Ему нужно встретиться с ее матерью.
Глава шестнадцатая
– Что вы знаете об отъезде Клэр? – спросил Николас у Селии на следующий день.
Селия медленно повернулась, словно каждое движение причиняло ей боль. Она заглянула в ящик в шкафу, потом в секретер, затем оглядела комнату.
– Отъезде куда?
– Именно это меня и интересует.
– Где моя вчерашняя бутылка? – спросила она сама себя.
– Я отвечу вам на этот вопрос, когда вы ответите на мой.
Она искоса посмотрела на него и опустилась в кресло.
– Ладно. Черт возьми, меня мучает жажда.
– Я хочу знать, куда уехала Клэр и почему.
– Уехала? – повторила Селия.
– Совершенно верно, она уехала. Продала браслет, который, говорила, вы ей подарили.
– Какой браслет?
– Изумрудный.
– Хм. – Селия откинула с лица прядь своих красных кудрей.
– Вы ей дарили браслет?
Их взгляды встретились, и он с удивлением обнаружил, что глаза у нее трезвее, чем он надеялся.
– Вам кажется, что я похожа на человека, способного раздаривать изумрудные браслеты?
– Клэр никогда не упоминала об отъезде?
– Нет, не упоминала, вы довольны? Очень опрометчиво с ее стороны, если вас интересует мое мнение.
– Интересно, что-нибудь из того, что она мне говорила, правда? – вслух размышлял он.
– Она вам когда-нибудь говорила, что любит вас?
– Что?
– Ну, это была бы правда.
– Вы сошли с ума.
– Может быть, но я знаю, о чем говорю. И еще я хочу знать, где, черт возьми, бутылки.
Он усмехнулся.
– Ну, в любом случае она была неплохой актрисой.
– Она была плохой актрисой. Ей ни на минуту не удалось меня обмануть.
– Это потому, что вы ее мать.
Она закатила глаза.
– Естественно.
– Ну ладно, я вижу, вы совершенно потрясены ее отъездом, поэтому оставляю вас наедине со своим горем. – Он направился в сторону двери.
– Да, и скажите чертовой горничной, чтобы принесла мне бутылку и газеты! – потребовала она.
Некоторое время Николас молча смотрел на нее. Клэр была чересчур снисходительна к дурному характеру этой женщины и ее отвратительным привычкам.
– У слуг есть приказ не приносить вам бутылок. За ужином вы сможете выпить белого вина. Я рассчитываю, что сегодня вечером вы оденетесь и спуститесь вниз к восьми.
Глаза у нее чуть не вылезли из орбит.
– Какого черта…
– И попридержите язык, когда будете разговаривать с моей матерью.
Он покачал головой и закрыл дверь, не обращая внимания на ее ругательства. Большое тебе спасибо, дорогой мой Стефан. Боже, помоги ему, если он связан с этой женщиной до конца жизни. Но если это так, то перемены неизбежны. Он об этом позаботится.
Форт Вейн, Индиана
Сара смотрела в темноту. Она не ожидала, что найдет в себе силы сесть в Янгстауне на поезд. Но она села. И она держала Вильяма и обе сумки при себе все пять дней.
Она была благодарна судьбе даже за переполненную людьми ночлежку.
Хозяйка предупредила ее, что если Вильям будет плакать ночью, то им придется уйти.
Она поспешила заверить, что раньше Вильям никогда не плакал по ночам и что, если потребуется, она всю ночь продержит его у своей груди. Ей нужно поспать. Нога болела от долгой ходьбы, от бесконечных подъемов и спусков по металлическим ступенькам вагонов, от пробежек, от борьбы за сидячее место после остановок. Спина ныла под тяжестью сумок.