Вот бы сюда тех самых литературных критиков.
Как, господа, дальше поступать-то будем?
Признаемся, что стрелять не умеем, и уметь приличному человеку это неприлично, и что грешно так вот убивать честных бандитов, отнюдь не рассчитывавших на подлое сопротивление злобного гяура?
Тарханов вздохнул.
В дикой стране жить приходится все-таки.
И он окончательно понял, что согласится на любые предложения наперсников Великого князя. Даже те, которые казались ему слишком уж радикальными в рассуждении восьмидесятилетней демократии.
Что бы там ни было впредь, хуже, чем есть, не будет.
А в ближайшие десять минут он устроит борцам за свободу такое…
Главное – взять хотя бы двух-трех толковых «языков», которые расскажут, что почем. Но как?
Убивать, кого придется, легко, а вот найти, захватить, оставив в живых именно тех, кто хоть что-то толковое знает, – как?
Тарханов докурил папиросу «до фабрики» и тут же запалил вторую.
В самое время, хотя и неожиданно, загудела в кармане рация.
Он и забыл уже о ней. И о том, что просил в своей записке связаться по указанной частоте.
– Слушаю…
– Назовите позывной, – спросил искаженный помехами, но все равно привыкший задавать вопросы голос.
– Горный егерь.
– Ты что, правда Неверов? – в голосе звучало изумление.
– А ты?
– Капитан Кабанец. Сейчас – командир учебно-тренировочной базы училища. Мне кажется, я тебя помню.
А вот Тарханов – нет. Так и сказал.
– Я двумя курсами младше учился. Вы в девяносто четвертом командой взяли первый приз на окружных по пятиборью. Нет?
Было такое. Причем в команде выступали одновременно и Тарханов, и Неверов. Так что, если придется встретиться, инкогнито, возможно, сохранить удастся.
А хрена ли сейчас в том инкогните?
Но капитан, летящий где-то там над ставропольскими степями в вертолете, желал еще каких-то подтверждений. Вполне естественное чувство. И так ситуация шоковая.
– А все же, чем еще подтвердишь, что это ты?
– Чтоб поверил, что я тот самый, – скажу. «Половая машина». Достаточно?
Собеседник хмыкнул. Действительно, тут любой вражеский агент отдыхать может. Начальник курса у них был полковник Пола, имевший редкостный по тем временам лимузин «Влтава». Вот его и называли юнкера тем самым экзотическим именем.
– Годится. Так я слышал, ты погиб вроде бы.
– Пропал без вести, а это разные вещи. Но хватит воспоминаний. Ты где?
– Получили твое сообщение, сейчас на подлете. Три вертолета, две роты. Идем над Александровкой. Что у вас с обстановкой?
Александровка – длиннейшее село в мире, расположено между Ставрополем и Кавказскими Минеральными Водами. Протяженность по оси с севера на юг более тридцати километров, от Пятигорска по прямой – километров семьдесят, как раз на пределе работы рации Тарханова.
Значит, над городом ребята будут минут через двадцать пять.
– Обстановка хреновая. Город захвачен примерно тремя сотнями боевиков закордонной ориентации! Какой? Да ты что, дурной? Шведско-исландской, разумеется! Не понял, потом сам увидишь. Блокированы въезды в город, центр, расположение властей и полиции. В качестве заложников захвачен гостиничный комплекс «Бристоль». В нем около пятисот постояльцев, полсотни террористов и я. В настоящее время веду бой. Штук двадцать уже шлепнул. Остальные пока не поняли, что почем…
– Ну-у, бой… – Даже сквозь треск помех стало слышно удивление подполковника. – По твоему голосу не скажешь. И стрельбы не слышно.
– У меня оперативная пауза, – то ли в шутку, то ли всерьез сообщил Тарханов. – Я тебя о чем попрошу: сразу заходи на город из-за Машука слева и выбрасывай десант у Павловского источника. Это примерно в полуверсте от задов отеля. Пусть наступают вниз до гостиницы переулками и берут ее в глухое кольцо. А вертолетами пройдись на бреющем прямо вдоль Курортного проспекта и хорошенько врежь по всему, что напрасно шевелится.
Тарханов знал, что однокашник безусловно знает топографию Пятигорска и достаточно квалифицирован, чтобы не ошибиться в целях. Если увидит с двадцатиметровой высоты боевиков, обстреливающих полицейское управление, то уж не промахнется.
– Договорились, полковник.
У Тарханова камень упал с души. Подмога близка, и с этим ощущением он сумеет за двадцать минут навести среди бандитов настоящий шорох. По крайней мере теперь боеприпасы можно не жалеть.
А сколько их, кстати? Полтора пулеметных барабана, два магазина к автомату, ну и пистолет на крайний случай. Еще гранаты.
Хватит, поскольку в трофейном оружии его никто не ограничивает.
Зато теперь можно рассчитывать действие по времени.
Пулемет на ремне через левое плечо, автомат на правом.
И вдруг Сергей замялся.
Где-то по краю сознания скользнуло – а стоит ли? Он свое дело сделал там, в Ливанских горах, и здесь тоже сделал то, что далеко не всякому под силу. Убил немало бандитов, вызвал подмогу. Вот она уже летит. И прилетит, и сделает что положено. А он их поддержит огнем, когда придет время.
Сейчас же можно и подождать немного. Жизнь – это такая приятная штука. Что ни говори, ее всегда жалко. Всякую. У него же она на удивление ладно складывается. Вот и Татьяну встретил неожиданно.
Но ведь долг – выше? И честь – выше?
И твою работу за тебя никто не сделает. Потому что на это дело ты присягу принимал, и ты уже внутри здания, а те юнкера, что будут его штурмовать, – подойдут снаружи. Не слишком понимая, что это такое – идти на штурм дома с метровыми стенами, обороняемого многочисленным гарнизоном.
Значит – вперед!
Аппендикс нижнего коридора, ведущий от ненужных, а потому и неинтересных бандитам прачечной и бельевого склада к центральному холлу, был пуст, а вот там, и над головой, на гулких чугунных лестничных площадках, раздавался топот ног, бессвязные крики, заполошные выстрелы в никуда.
Пусть постреляют. А когда надоест и поймут, что стрелять-то не в кого, в лучшем случае – друг в друга…
Дождавшись паузы, еще по одной заранее присмотренной внутренней лестнице Тарханов взбежал на третий этаж.
Широкая галерея, с колоннами снизу доверху, с трех сторон окружала провал центрального вестибюля.
И видно все вниз и по сторонам было отлично. За коня какой-то Ричард или Генрих предлагал полцарства. А за такую позицию?
Несмотря на суматоху и панику, охватывающие «Бристоль», кое-кто здесь сохранял выдержку и боевую дисциплину.
Пулемет на треноге выдвинут в тамбур, чтобы держать под прицелом площадку перед гостиницей и аллеи Цветника. Еще три огневые точки на подоконниках витражных венецианских окон, обращенных вверх и вниз по Курортному проспекту, а также и внутрь здания, чтобы простреливать всю окружающую холл на уровне второго этажа галерею. И расчеты на месте, бдительно контролируют отведенные им секторы.
Зато все остальные вели себя удивительно непрофессионально. Человек десять бандитов ошарашенно озирались по сторонам, бессмысленно дергая затворы, какой-то курбаши, обосновавшийся за стойкой портье, кричал вперемешку по-русски и на экзотических языках, указывая руками сразу в несколько сторон, и вообще картинка напоминала пожар в борделе.
Да и то, расчет у них был на какое-то другое развитие событий. А тут вдруг бой начался внутри гостиницы, причем в самых вроде бы неугрожаемых местах.
У Сергея оставалось целых семь боевых гранат и еще две шумосветовые. Вот все он и бросил вниз с секундными интервалами, стараясь, чтобы легли они как можно более широким веером.
Не ударил еще первый разрыв, а он уже летел вниз, почти не касаясь подошвами ступенек.
Упершись плечом в литой чугунный столб арочного подпора, прикрывший его от разлета последних осколков, Тарханов едва дождался, пока осядет дым, известковая и кирпичная пыль, вскинул ствол пулемета и выжал спуск.
Черт с ним, со стволом, пусть плавится. Тут главное – погасить тех, кто еще сохранил способность шевелиться и сопротивляться.