— Настенька, куда же ты, вместе пойдем! — крикнул Степан весело, поднимая чемодан.
Настя повернулась к нему, остановилась, и лицо ее засветилось улыбкой, доверчивой, ласковой.
Анна Анисимовна стояла на дороге, напряженно глядя то на сына, то на учительницу.
— Всего хорошего тебе, мама! — помахал ей Степан рукой.
— Погоди!
Анна Анисимовна сорвалась с места, догнала сына:
— Пойду, до поезда тебя провожу!
— Шла бы ты домой, — принялся уговаривать ее Степан. — Устанешь.
— Не устану. Дорога привычная.
Анна Анисимовна бойко зашагала по твердому, растрескавшемуся от жары проселку.
— Ты чё сторонкой-то идешь? — окликнула она через минуту Настю подобревшим голосом. — Подходи сюда, вместе-то, чай, веселее.
Настя смущенно и обрадованно шагнула к ней.
И они пошли по проселку втроем — Анна Анисимовна, Степан и Настя.
— Вы, наверное, устали, — встревожилась Настя, глядя на молчаливого Степана, на оттянувший его руку чемодан. — Дайте я понесу.
— Нет, он легкий, как… лукошко, — улыбнулся Степан, перекладывая чемодан в правую руку. — Но если уж хочешь, давай вместе…
Степан и Настя несли чемодан, продев пальцы под боковые поперечные ремни. Шагали они ровно, в ногу. Настя размахивала веткой и что-то тихо напевала.
Анна Анисимовна шла чуть позади и с недовольным видом косилась на скрипевший между сыном и Настей желтый кожаный чемодан. «Выдумали тоже! Чем эдак людей смешить, проще по очереди нести», — захотела поворчать. Но тут вспомнила, как она сама еще до замужества вот так же носила вместе с Архипом Герасимовым с Селиванки ведро, наполненное водой (нарочно коромысло не брала!), и затаенная, грустная улыбка тронула ее сухие обветренные губы.
Анна Анисимовна неторопливо, обстоятельно разглядывала сына и Настю, сравнивала их… Издавна нравились ей девушки рослые, грудастые, ширококостные, которые почти с одинаковой ловкостью и легкостью крошили капусту на засол и рушили колуном здоровенные сосновые чурки. А тут смотрела — Степану она чуть повыше плеча, ладони узкие, шея хрупкая… Но, странное дело, не могла оторвать глаз от нее Анна Анисимовна. Все в Насте: и стройные загорелые ноги под короткой, выше колен, юбкой, и затянутая ремнем узкая талия, и вздернутый, в редких золотистых веснушках нос, и маленькие, без сережек, уши — начало казаться ей ладным, аккуратным.
Было что-то трогательное в том, как Настя несла чемодан. Когда уставала рука, она, молча улыбнувшись Степану, ловко продевала под ремень другую и, не выпуская чемодана, стремительно переходила на противоположную сторону дороги. При этом не забывала перекинуть в свободную руку рябиновую веточку.
«Верткая, — отметила про себя Анна Анисимовна. — Другая бы ставила чемодан, опосля уж меняла руку». Погладила ладонью Настину кофточку:
— Будя тебе, дай-ка я возьму!
Настя обернулась, глаза ее были радостно-тревожны.
— Не устала я, тетя Аня, нисколечко не устала!
И еще крепче сжала красными от натуги пальцами чемоданный ремень.
— Степка, куда эдак несетесь-то? — не выдержала Анна Анисимовна. — Присядьте, передохните на травке.
Степан вопросительно посмотрел на Настю:
— Как, сядем?
Настя быстро-быстро замотала головой:
— Не надо, близко уж осталось. Вдруг на поезд опоздаете!
«Любит она Степку, шибко любит», — рассудила Анна Анисимовна. И завздыхала, сама не зная почему.
ГЛАВА 11
— Ан-на! — раздался с улицы простуженный, врастяжку, бригадирский голос. — На вы-ход!
Вслед за этим заплясал дробный стукот по раме.
— Носит его нелегкая в эдакую-то мокрень, — с досадой проворчала Анна Анисимовна, нехотя поднимаясь из-за расшумевшегося самовара.
Прошелестев к окну в мягких войлочных тапках, она отдернула тюлевую штору и толкнула к улице обе створки со сплошь запотевшими стеклами.
— Утро доброе, Анна! Хорошо ли выспалась?
Федор Семенович возвышался на Буяне в полуметре от окна — в застегнутой до горла мокрой брезентовке и порыжевшей кожаной фуражке.
— Доброго здоровьица, Федорка, — Анна Анисимовна согнала с лица досаду. — Дай бог помощи в хлопотах твоих.
— Дождешься подмоги от твоего бога! — помрачнел сразу Федор Семенович. — Ночью опять как из ведра лило. И сейчас не перестает. Вот и жилься, заготовляй тут корма. Посмотри, как развезло кругом.
От накатившего грома, казалось, зашевелились травы на пригорке, вздрогнули привезенные Аристархом Зыряновым, омытые дождем сосновые бревна.