- Каланча была права: ты - ничтожество.
- Я не ничтожество, - прошептала Белочка, и у нее на глазах навернулись слезы.
- Ты же не веришь самой себе! Ты можешь обмануть других, но не можешь обмануть себя. Ты знаешь, что у тебя внутри. Ты можешь обмануть других, потому что никому не хочется лезть к тебе внутрь. Никому неважно, что у тебя внутри. А ты знаешь. У тебя внутри гниль и темнота. Они отражаются на твоем лице, они просачиваются через твои поры. Они вылетают из твоего грязного рта. Если бы Фонарь знал то, что знаешь ты - он бы давно сбежал от тебя. А ведь твой друг уже начинает что-то подозревать. Может, как раз сегодня его догадки и подтвердятся.
- Нет. Нет! Он ничего не узнает! Сейчас я доберусь до низа, и мы отправимся домой. А завтра я все забуду как дурной сон.
Существо, живущее внутри Белки, промолчало. Это обстоятельство и еще тот факт, что пол и стены вернулись на свои места, немного приободрили ее. Преисполненная спокойной уверенности, она двинулась к лестнице, ведущей на танцпол. Подойдя к ступенькам, Белочка начала осторожно спускаться, вцепившись в перила. Каждый шаг давался ей с великим трудом. Деревянные дощечки располагались то слишком низко, то пугающе высоко. Девушка отважно продолжала свой путь, нелепо задирая ноги и долго прицеливаясь, чтобы точно попасть на твердую поверхность.
- Белка! - на ее плечо рухнуло что-то тяжелое и теплое.
Подруга Фонаря медленно обернулась, опасаясь напороться на новую неприятность.
- Неудачное место ты выбрала для танца. Спичку не видела? Я нигде не могу ее найти.
- Дред, - с облегчением выдохнула она, увидев обычно задорного приятеля. Сейчас же он выглядел на удивление встревожено и сосредоточено. - Пожалуйста, помоги мне!
- Эк, тебя кроет, - покачал головой молодой человек. - Пойдем, отведу тебя к нашим.
Он приобнял несчастную за талию и повел сквозь беснующуюся толпу. Всю дорогу они молчали. Спичкин друг смотрел перед собой, а Белке его поведением казалось пренебрежительным. Почему он молчит?
- Прости, что тебе приходится возиться со мной! - прокричала она.
Дред повернулся к ней и улыбнулся. Но его лицо, неприятного цвета смятого белого пластилина, казалось резиновым. А ухмылка - ироничной и натянутой.
"Ему хочется избавиться от меня. Я ему не нравлюсь", - пронеслось в голове у Белочки.
- Если у тебя есть другие дела, я могу дойти сама, - предложила она.
Дред покрутил головой и продолжил целенаправленно пробираться к столику.
- Ты уже не рад, что согласился мне помогать? - грустно спросила Белка, чувствуя, что вот-вот разрыдается.
Парень Спички наклонился к самому ее уху и четко произнес.
- Белочка, успокойся. Все в полном порядке. Если тебе что-то кажется подозрительным или неприятным - это лишь эффект от наркотиков. На самом деле все как обычно!
"А как оно - как обычно?" - пронеслось в голове у девушки. Но вслух она ничего не сказала - ей не хотелось доставать человека, милостиво согласившегося возиться с ней.
Они шли целую вечность. Белка готова была поклясться, что они пересекали уже не просто один-единственный танцпол, а другие миры и эпохи, словно переходя из одного мистического портала в другой.
- Мы точно идем в верном направлении? - занервничала она.
Дред обнял ее крепче.
- Да, вон уже спину твоего Фонарика видать.
Она попыталась высмотреть возлюбленного в толпе, но видела лишь сотни каких-то незнакомых тел.
- Дред, я боюсь! Куда мы попали?
- Поверь мне, все хорошо. Сейчас сделаем еще пару шагов и будем на месте.
Их столик вырос буквально неоткуда. Группа людей, еще секунду назад казавшихся такими чужими и странными, внезапно стали родными и дорогими Белкиному сердечку. Заблудшая девица стремительно приблизилась к Фонарю и обняла его за плечи. Теперь она была в полной безопасности.
14.
"Обнимаются. Счастливые".
Девушка тихонько хмыкнула и отвернулась в сторону.
"Как же вы меня раздражаете, жалкие уродцы! И грязнокожие губошлепки, и беспрерывно лобзающиеся парочки, и жирный слизняк, ковыряющийся в носу, надеясь, что никто этого не замечает. Но больше всего меня раздражаешь ты, муженек".
Север уже успел порядком накидаться и достать окружающих своими глупыми историями. На Лялю он и дома нечасто обращал внимание, в компаниях же совсем забывал о ее существовании.
Вообще, она была недовольна супругом во многих аспектах. Во-первых, он не имел никаких жизненных целей и амбиций. Север не хотел заниматься карьерой, никогда не пытался открыть собственное дело, его не манили дальние страны. Ему нравилось довольствоваться малым, парень боялся рисковать по-крупному. Ляля же грезила о роскоши. Старая плита на маленькой кухне, ржавая ванна, один-единственный салат, на две трети состоящий из майонеза, как главное блюдо на новый год - все это ей порядком поднадоело. Мечтательница днем и ночью смаковала фантазии об отдыхе на островах со сладкими экзотическими названиями. На тех самых, где можно было зарываться пальцами ног в теплый белый песок. На тех самых, где воздух был наполнен соленой влагой и звуками морских волн. На тех самых, где фантастические мужчины разносили ароматные коктейли в чудных фруктах. Увидев подобную картину в рекламе несколько лет назад, Ляля постоянно проматывала ее в голове. Но убогое жилище так и не сменилось номером роскошного отеля, Север не обзавелся рельефной мускулатурой, бронзовым загаром и сверкающей улыбкой, а один-единственный чудный фрукт в местном магазине стоил как недельный рацион всей семьи.
Во-вторых, этот неотесанный мужлан недавно отмахнулся от довольно выгодного предложения. Один из его коллег, рассказывая о своем зяте, упомянул, что родственник собирает команду для долгосрочной, но высокооплачиваемой вахты вдалеке от дома. И прозрачно намекнул товарищу, что тот мог бы присоединиться. Но он отказался. И из-за чего?! Из-за того, что, видите ли, заботливый папаша решил остаться с подрастающей дочкой. А то, что ребенку больше пошли бы на пользу заработанные отцом деньги, а не его присутствие, Север не подумал. Когда он за ужином гордо рассказывал жене о своем решении, ей хотелось подойти к благоверному и до смерти затыкать его сжатой в ладони вилкой. Но она сдерживала себя изо всех сил - Ляле не хотелось попасть за решетку.
И, в-третьих, именно он настоял на том, что ребенка, эту неприятную вопящую куклу, нужно оставить. Ляля всей душой ненавидела дочку. Она забирала у родительницы с трудом выкроенные минуты, энергию и каждую сэкономленную копейку. Даже находясь большую часть времени с бабушкой, противный младенец одним фактом существования превращал жизнь Ляли в ад. Еще детеныш получился весьма болезненным и крикливым, и именно ей приходилось сидеть с ним среди бесконечных толп в обшарпанной районной поликлинике. Вдобавок окружающие никак не хотели признавать, что среди них находится женщина, обладающая гордым званием матери, хоть и не желающая его. Одни отказывались уступать им с дочкой место в транспорте и очередях, другие яростно противились желанию крохотной девочки справить нужду здесь и сейчас, будь то газон в центральном парке или автобусная остановка. А третьи вообще пытались покуситься на святое - возможность кормить грудью в общественных местах. Нерожавшие подруги храброй мамочки отказывались посидеть с ребенком в счет личных интересов, не понимая, что такая практика была бы им полезна. В общем, весь мир противился желанию Ляли стать счастливой.