– Половина выигрыша – твоя, – произносит Тедди, все еще вытянув руку, и я слышу, как ахает моя тетя. Рядом со мной на диване напрягается Лео. – Так будет честно.
– Тедди… – Как ему это сказать?
Его рука повисает, и он тараторит, спеша выговориться, как делает всегда при сильном волнении и возбуждении:
– Ты выбрала счастливые числа. Ты подарила нам выигрыш.
– Я просто…
– Это все благодаря тебе, – настаивает Тедди. – И ты должна взять себе часть денег. Как тебе это? Ты и я, – усмехается он, – парочка миллионеров!
Я мотаю головой, не отрывая глаз от его раскрытой ладони.
– Не могу, – отвечаю тихо. – Это был подарок.
– Почему? – Тедди вскакивает, и мне приходится поднять на него взгляд. Его лицо ожесточается. – Нельзя упускать такую возможность, Эл. Такое бывает раз в жизни!
Все остальные смотрят на нас, я ощущаю на себе взгляды. Но мы с Тедди не обращаем никакого внимания на других, словно находимся в комнате одни. Стиснув зубы, мы сверлим друг друга глазами.
– Тедди, – отвечаю я, – билет – твой. Как и выигрыш. Я это серьезно. Спасибо за предложение, но…
Он хмурится:
– Спасибо за предложение? Я тебе не жвачку предлагаю, Эл.
– Знаю.
– Тогда в чем проблема?
– Ни в чем. – Я вздергиваю подбородок, пытаясь выглядеть спокойной, в то время как внутри растет паника. – Мне это не нужно. Прости.
– Тебе не за что просить прощения, – насупливается Тедди. – Это ты упускаешь потрясающую возможность. Ну кто еще способен отказаться от двадцати миллионов баксов?
– Вообще-то от двадцати шести с половиной миллионов, если взять все деньги сразу, – вмешивается Лео, и мы оба поворачиваемся и прожигаем его взглядами. Он поднимает руки: – Это я так, к слову.
Я потираю глаза, чувствуя себя страшно усталой.
– Пожалуйста, давай больше не будем продолжать этот разговор?
– Нет, – возражает Тедди. – Ты заслуживаешь выигрыш никак не меньше меня, и по-моему, я не так уж и безрассуден в своем желании…
– Тедди, – прерываю я его. Он умолкает, и я делаю глубокий вдох. – Ты не безрассуден. Ты щедр. Но мне эти деньги не нужны.
– Но почему? – непонимающе глядит он на меня. – Почему?
– Мои родители, – начинаю я, но во рту вдруг пересыхает. – Мои родители…
– Ее родители застраховали свою жизнь, – приходит на помощь мне тетя София, и я с благодарностью смотрю на нее. Она не сводит с меня взгляда, и ее глаза полны теплоты. – Бо́льшая часть суммы со страховки пойдет на оплату обучения в университете, но кое-что и останется. Остаток денег она получит в двадцать один год.
Тедди опускает глаза, и на секунду мне кажется, что он сдался. Но потом он снова вскидывает на меня взгляд.
– Я рад, что они позаботились о тебе, – говорит он, и, несмотря на некоторое раздражение к нему, мое сердце сжимается от нежности. – Но я говорю совершенно о другом. Неужели тебе не хочется финансовой безопасности? После всего, что с тобой случилось? Неужели не хочется пожизненной обеспеченности? Гарантии того, что ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться, что бы ни произошло?
Уверенности у меня поубавляется. На миг возникает желание поддаться уговорам Тедди, сказать «да», согласиться со всеми его доводами и стремлениями. Но что-то сдерживает меня.
– Я не могу, – отвечаю я.
Тедди хмурится еще больше.
– То, что родители не оставили тебя без денег, – пылко продолжает он, пытаясь до меня достучаться, – замечательно. Но это… это всего лишь небольшой сугроб. Я же предлагаю тебе целый айсберг!
– Тедди… – устало начинаю я, но он еще не закончил:
– Я не понимаю. НЕ понимаю тебя. С тобой столько всего ужасного произошло. А тут наконец случилось что-то хорошее. Что-то невероятное. А ты отмахиваешься от этого?
Глаза жжет от навернувшихся слез, в комнате становится слишком тесно. Я качаю головой, не в силах смотреть Тедди в глаза, отчаянно желая закончить этот разговор.
– Речь идет о миллионах долларов, – говорит Тедди таким тоном, словно я не вполне осознаю размера суммы. – Тебе больше никогда не придется ни о чем волноваться. Такие деньги все изменят. Все.
Его последние слова ошеломляют меня. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Слышно ли другим, как громко стучит мое сердце? Я пытаюсь подавить готовый вырваться из горла всхлип, но приглушенный и плаксивый голос выдает, что я уже готова расплакаться.