— Даже если бы и объявился, что с того? — вмешалась Орели. — Так или иначе, Вдова уже дома. Судя по всему, они решили перенести дело на другой день. Если у них вообще было какое-то дело… — добавила она, явно выражая сомнение в надежности «источника» Тома.
Последний был вынужден с сожалением признать, что она права.
— Все, отбой, — объявил он по рации. — Что бы там ни случилось, у нас нет повода брать его сегодня вечером.
В полусумраке автомобильного салона он разглядел довольную улыбку на лице Орели.
Молча, стиснув зубы, Тома включил зажигание и поехал в сторону площади Бастилии, чтобы отвезти Орели домой. Его продолжали терзать вопросы, на которые не было ответов: что произошло? почему Вдова вломилась в дом Тевеннена, вопреки самой элементарной предосторожности? куда все подевались из этого дома сегодня вечером? Свет в окнах так и не зажегся…
И самое главное: где сейчас Тевеннен?
Именно в этот момент Орели Дюбар, до того сидевшая молча и даже, кажется, дремавшая, слегка повернула голову и произнесла успокаивающим, почти материнским тоном:
— Не беспокойся. Рано или поздно мы его схватим. Это только вопрос времени…
Но Тома отнюдь не был в этом уверен: поимка Тевеннена с сегодняшнего дня только осложнялась.
От внезапного чувства одиночества у него сжалось сердце. Был ли тому причиной ледяной холод парижской зимней ночи, от которого попрятались с улиц даже бомжи? Или слабый мертвенный свет покрытых инеем фонарей? Или груз слишком больших амбиций, оказавшийся ему не по силам? Или нетерпимость к одной только мысли о поражении?..
Тома не знал. Он был не из тех, кто слишком трепетно относится к своим эмоциям. Он даже не считал себя человеком, способным их испытывать.
И однако в этот вечер ему так сильно захотелось теплоты, уюта, нежности, утешения, что внезапно он почувствовал себя уязвимым и беззащитным, как голый человек среди ледяной пустыни.
Именно поэтому он, вопреки элементарным правилам субординации, не убрал руку с переключателя скоростей, когда ее неожиданно накрыла ладонь Орели.
18
Брижитт тщетно пыталась заснуть: встреча со старой подругой, рассказ Шарли и особенно то, о чем она умолчала, не давали ей покоя с момента отъезда матери и сына. Однако сильнее всего ее беспокоила их ближайшая участь.
Прежде Брижитт еще никогда не видела подругу в таком состоянии. Даже когда Шарли сбежала из клиники, куда поместила ее мать на принудительное лечение от наркозависимости, и среди ночи объявилась в доме Брижитт вместе с Фабианом, отцом Давида, она выглядела менее отчаявшейся и потерянной, чем сейчас.
Впрочем, и было отчего: на сей раз ей предстояло скрываться не от матери. Если она на самом деле убила копа (и, вопреки всему, Брижитт ощущала горькое удовлетворение, зная, что он уже не сможет ей навредить), то ее будет разыскивать, без преувеличения, вся полиция Франции. И к тому же еще Давид… Он выглядел так… странно. Не то чтобы он казался потрясенным, но, в каком-то смысле, был таким же, как и его мать: потерянным, словно отсутствующим… как будто на грани обморока. Шарли хоть отдавала себе в этом отчет?..
И вдруг, словно в ответ на этот последний вопрос, Брижитт услышала тихий щелчок замка входной двери.
Эдуар решил вернуться?.. Все-таки он душка… Славный парень и замечательный любовник, всегда восхищавшийся ее округлостями. Однако Брижитт уже сожалела о том, что дала ему запасные ключи. Вот так всегда: начинается с безобидной зубной щетки, в одно прекрасное утро обнаруживающейся в вашей ванной комнате, а заканчивается внезапным появлением среди ночи, несмотря на предупреждение о «важном семейном деле»!
Неужели он следил за квартирой? И вернулся, убедившись, что неожиданные гости уехали?
Увы, судя по всему, ей предначертано судьбой провести сегодня ночь без сна…
Брижитт вздохнула, села на постели и зажгла сигарету, слегка улыбаясь уголками губ. Или лучше изобразить на лице упрек?..
Прошла минута… другая. Брижитт не отрывала глаз от крошечного красного огонька сигареты, чувствуя, как мысли разрываются между Шарли, Давидом, Эдуаром…
Она прислушалась, но в квартире было тихо. Разве что… слабый шорох и усталое поскрипывание старого паркета, словно от чьих-то осторожных шагов по истертому ковру.
С чего вдруг Эдуар решил поиграть в индейцев? Или он по каким-то причинам решил сохранить свой ночной визит незамеченным?
На долю секунды ей пришла мысль о взломщике, но Брижитт тут же отмела ее как совершенно нелепую. Она помнила, как мягко щелкнул замок — явно под воздействием привычного ключа, а не воровской отмычки. Скорее всего, Эдуар хотел сделать ей сюрприз… К тому же на последнем этаже находились самые маленькие и дешевые квартирки, так что, если бы взломщик захотел как следует поживиться, он наведался бы в какие-нибудь шикарные апартаменты, расположенные ниже. Так что, очевидно, речь шла о какой-то дурацкой шутке — возможно, вызванной ревностью.