Поезд пересек обширные пространства зыбучих песков и спустился к крошечному фермерскому городку Лейвиллу.
До появления неподалеку лагеря имени Льва Троцкого это был типичный маленький центр сельскохозяйственной округи, да и теперь периодически, когда солдат не отпускали в увольнение, городок продолжал следовать своим начальным аграрным наклонностям. В остальное же время амбары и склады с фуражом стояли закрытыми, зато открывались двери борделей и баров. Впрочем, обычно одни и те же помещения с успехом выполняли разные функции. Стоило первой партии отпускников с грохотом вывалиться со станции, как в действие тут же приводился механизм, превращавший закрома с зерном в постели, а продавцов — в сутенеров; кассиры, правда, оставались при своем занятии, зато цены взлетали вверх, а прилавки прогибались под тяжестью стаканов. В одно из таких заведений — полусалун, полупохоронное бюро — и попал Билл со своими друзьями.
— Чего будем пить, ребята? — поднялся им навстречу вечно улыбающийся владелец бара «Последнее отдохновение».
— Двойной формальдегид, пожалуйста, — ответил Скотина Браун.
— Не хулигань! — сказал хозяин, согнав с лица улыбку и доставая бутылку, на которой из-под яркой этикетки «Настоящее виски» просвечивала гравировка «Формальдегид». — Будете безобразничать, так и военную полицию вызвать недолго. — Как только по прилавку застучали монеты, улыбка вернулась на место. — Травитесь на здоровье!
Они уселись вокруг длинного узкого стола с медными ручками по бокам и отдались блаженству, ощущая, как благословенный поток алкоголя омывает их забитые пылью глотки.
— Был и я трезвенником, пока в армию не попал, — мечтательно проговорил Билл, осушив стакан с жидкостью, убойной для печени, и протянув руку за новой порцией.
— А с какой стати тебе было тогда напиваться? — пробурчал Урод.
— Что правда, то правда, — подтвердил Скотина Браун, жадно облизывая губы и вновь поднося к ним бутылку.
— Фу-у, — протянул Трудяга Бигер, нерешительно делая первый глоток. — Похоже на смесь микстуры от кашля, опилок, сивушного масла и спирта.
— Лакай, лакай! — гудел Скотина сквозь бутылочное горлышко. — Все это полезные для организма вещи…
— А теперь — по бабам! — завопил Урод, и они ринулись к выходу, пытаясь протиснуться в дверь всем скопом и образовав в результате небольшой затор.
— Эй! — крикнул кто-то, и, обернувшись, солдаты увидели, что Трудяга Бигер остался сидеть за столом.
— Бабы! — крикнул ему Урод, как кричат, подзывая собаку показывая ей аппетитную кость. Человеческий клубок в дверях зашевелился, нетерпеливо перебирая ногами.
— Я… Пожалуй, я обожду вас тут, — сказал Трудяга, улыбаясь глупее обычного. — Вы идите, ребята.
— Ты что — заболел, Трудяга?
— Да вроде нет.
— Не вышел еще из щенячьего возраста, а?
— Э-э-э…
— Да какие у тебя тут могут быть дела?
Трудяга нырнул под стол, вытащил брезентовый саквояж и вывалил на пол груду красных сапог.
— Почищу маленько…
Они молча двинулись по деревянному тротуару.
— Интересно, что это с ним? — спросил Билл, но не дождался ответа.
Все смотрели вперед — туда, где над выщербленной мостовой сияла вывеска, ослепляя соблазнительными ярко-красными всполохами:
ПРИЮТ ДЕСАНТНИКА
СТРИПТИЗ БЕЗ АНТРАКТОВ!
ЛУЧШИЕ НАПИТКИ И РОСКОШНЫЕ ОТДЕЛЬНЫЕ КАБИНЕТЫ ДЛЯ ГОСТЕЙ И ИХ ЗНАКОМЫХ.
Они ускорили шаг. Фасад «Приюта» украшали витрины из пуленепробиваемого стекла, в которых виднелись объемные картинки полностью одетых (ленточка на чреслах и две звездочки) девиц, сменявшиеся их изображением в голом виде (без ленточки и с упавшими звездочками). Однако Билл немедленно охладил пыл разгоряченных приятелей, указав на маленькую табличку, затерявшуюся среди изобилия пышных мясистых грудей:
«Только для офицеров».
— Мотайте отсюда! — рявкнул на них военный полицейский, замахнувшись электронной дубинкой.
Они побрели дальше. В следующее заведение пускали всех, но за вход брали семьдесят семь кредиток, что значительно превышало их объединенные ресурсы. Потом опять замелькали вывески «Только для офицеров», а там уж и тротуар кончился, и огни остались позади.