Положение ещё ухудшилось, когда через некоторое время его друг скволл попросил его уйти.
— Ты мне по-прежнему симпатичен, — сказал скволл, — но я должен думать о своей семье. Наша нора уже две недели как затоплена. Маленькие всё время плачут. Верно, что им в это же время купировали уши, но это не имеет отношение к их поведению. Знаешь Билл, по правде говоря, на тебе слишком тягостное проклятие. Почему бы тебе не отправиться в путешествие, не слетать куда-нибудь. Предпочтительно куда-нибудь подальше отсюда. Может ты как-нибудь сможешь снять проклятие.
— Это не проклятие, — сказал Билл. — Это все компьютер зловредничает.
— А это по-твоему не проклятие? Прощай, Билл, и не торопись возвращаться.
Так Билл ушёл. Вернее, попытался, пока не обнаружил, что компьютер отрезал его от источников питания. Он больше не мог легко и быстро путешествовать по воздуху, используя раздобытый аккумулятор. Теперь он был вынужден с трудом таскаться по земле. Хотя он и не мог пожаловаться на мышцы, что-то всё же болело. Хотя у него и не было на самом деле ног, они доставляли ему страдания. Особенно та, с аллигаторской ступнёй. Даже в компьютерной реконструкции у Билла сохранилась отвратительная когтистая ножная конечность.
Он продолжал двигаться, засыпая и грезя на ходу. Ему снилось, что он — танцор балета, и кто-то натянул ему на ноги красные туфли и заставлял танцевать без остановки, а балетмейстер, старый пердун, наблюдал и садистски скалился.
Этому гнетущему состоянию дел не было видно конца и оно уже порядком надоело. Доведённый до отчаяния, он продолжал обшаривать память компьютера в поисках места, где его бы оставили в покое. Наверняка здесь где-то должно быть убежище! Но где? Он попытался скрыться в каких-то редко используемых базах данных о прошлом планеты Тсурис. Он влазил и прятался в базах данных, которые давали картину годовых осадков за последнюю тысячу лет. Он искал убежища среди древних записей былых нарушений закона и убийств. Он жил в биографиях великих тсурианцев прошлого. Он даже пробовал каталог потерянных дел, индекс невозможных изобретений, индекс сходных невероятностей. Каждый раз, когда он начинал думать, что обнаружил хорошее местечко, появлялся компьютер, часто напевая высоким неприятным голосом: «Привет, Билл, пора вставать и блистать!» И Билл снова вынужден был двигаться дальше. Ох, это была адская жизнь.
Такое состояние дел могло длиться неопределённое время. В конце концов, Билл в текущем состоянии был более-менее бессмертным. Это могло бы длиться столь долго, сколько хотелось компьютеру. Единственный выход мог быть в том, чтобы военный флот атаковал Тсурис. Они послали своего добровольца, и тот не вернулся. И это беспокоило Билла. Он отрастил длинные воображаемые ногти и стал их грызть. Если они ничего не слышали, в их крошечных идиотских мозгах могла возникнуть мысль начать атаку.
— Ты ведь сможешь защитить эту планету от бомбового удара из космоса, старый добрый дружище компьютер, не так ли?
Компьютер, у которого был избыток практики в компьютерно-эмулируемом садизме, только устрашающе хихикал.
Жизнь достигла своей низшей точки одним мрачным днём, который во многом был похож на действительно отвратительный февральский день там, откуда пришёл Билл. В мрачных небесах было достаточно света, чтобы придать ландшафту невероятную угрюмость. На коже Билла укоренились мхи и плесень. Маленькие крабы с острыми клешнями восполняли отсутствие жизни в его волосах. Различные паразиты, как местные, так и привезённые, оживлённо вздорили друг с другом у него под мышками. Его промежность стала таким ужасным местом, что он даже и не думал туда заглядывать. Это не значит, что Билл воздерживался от мытья. Наоборот, он нещадно надраивал себя. Он даже никогда не просыхал. К примеру, его форма стала походить на маскировочный халат. Его знаки отличия выглядели так, будто пролежали в подземной впадине на глубине трёх метров под водоёмом. Что впрочем было не далеко от истины.
Даже пища вызывала страдания. Хотя в прежние дни, когда он обсуждал с компьютером условия, ему предлагалась моделированная пища большого разнообразия и внешнего вида, а он воротил от неё нос, так как она не являлась питательной на самом деле, виртуальная пища была лучше реальной, теперь компьютер испытывал огромное наслаждение подавая ему такое извращённое варево, как зелёное мороженое из лягушки, дрянное жаркое c поджаренным творогом из молока яка, и прочую гадость. И вся чертовщина заключалась в том, что хотя ему и не нужна была пища, так как он напрямую питался энергией компьютера, он не смог отделаться от привычки есть три-четыре раза в день, когда это было возможно. К тому же, когда он отказывался от вызывающей отвращение компьютерной пищи, он начинал испытывать сильные спазмы голода, которые не становились менее болезненными от того, что являлись психосоматическими.
Таким было его существование к тому моменту, когда случилось что-то, разбившее монотонность его бытия и давшее луч надежды. Это событие произошло в день, который начинался так же мерзко, как и все другие. Билл проснулся, усталый и ничуть не отдохнувший, в пещере, по стенам которой влага сочилась почти так же сильно, как дождь, оглушающе льющийся у входа в пещеру. Дрожа от холода и сырости, он пошатываясь вышел наружу, готовый снова нести тяжкое бремя существования.