— Транслятор? — через несколько минут сказал Билл.
Из транслятора тишина.
— У тебя совсем не осталось слов? — спросил Билл.
— Только это, — ответил транслятор. И это было последнее слово, которое смог вытянуть из него Билл.
Вскоре после этого он услышал второй голос.
Второй голос посетил его той ночью, после ужина из засахаренных малиновых мозгов и тарелки чего-то, по вкусу напоминающего жареную цыплячью печёнку, но выглядевшего как оранжевые «колеса». Он читал этикетки на рубашках в свете лампы, называемой Слепой Филистимлянин, потому что она слабо освещала помещённые перед ней предметы. Он потянулся, зевая, когда позади него раздался голос:
— Слушай.
Билл резко вздрогнул и огляделся вокруг. В комнате с ним больше никого не было.
Как бы в подтверждение его осмотра, голос сказал:
— Нет, я не в комнате.
— А где же ты тогда?
— Трудно объяснить.
— Ну хотя бы попробуй.
— Нет, не сегодня.
— Ну и чего ты хочешь?
— Помочь тебе, Билл.
Билл слышал это и раньше. Это было всегда приятно слышать. Он присел на край ванны и снова оглядел комнату. Никого.
— Мне требуется некоторая помощь, — сказал Билл. — Можешь вытащить меня отсюда?
— Могу, — ответил голос, — если в точности сделаешь всё, что я скажу.
— И что же мне делать?
— Кое-что, что может выглядеть для тебя безумием. Но крайне важно, чтобы ты сделал это точно и уверенно.
— Так что же мне делать?
— Тебе это не понравится.
— Скажи или заткнись! — провизжал Билл. — Это не способствует укреплению моих нервов. Меня не волнует, понравится или нет, если это поможет мне выбраться отсюда. Теперь — говори!
— Билл, можешь похлопать одной рукой по голове, а другой одновременно погладить живот?
— Не думаю, — ответил Билл. Он попытался и у него ничего не вышло. — Видишь? Я был прав.
— Но ты можешь научиться, не так ли?
— Зачем?
— Потому что это — твой шанс выбраться из затруднительного положения. Твоё будущее существование с собственным разумом зависит от того, насколько точно ты сделаешь то, что я скажу тебе, когда я скажу тебе.
— Ну ладно, — произнёс Билл, не видя ничего лучшего, чем продолжать этот идиотизм, поскольку выбор был невелик. — Можешь сказать, кто ты?
— Не сейчас, — ответил голос.
— Ладно, — сказал Билл. — Думаю, есть причина?
— Да, но я не могу назвать тебе её. Сделаешь, как я сказал, Билл? Теперь тренируйся. Я вернусь.
И затем голос исчез.
На следующее утро в палату к Биллу пришла делегация тсурианских врачей. Двое из них имели знакомый сферический вид. Ещё один управлял чем-то, похожим на тело большой колли. Со множеством блох, которых он вычёсывал задней лапой. И последние двое когда-то могли быть чинжерами, так как это были ярко-зелёные ящерицы.
— Время для бассейна старой доброй протоплазмы, — бодрым голосом произнёс Др.Вескер. Это было его имя. — Я — Др.Вескер, — сказал он таким тоном, как будто Биллу было необходимо это знать. Тревога Билла не ослабла.
Эти тсурианские мужчины были докторами, о чём говорили длинные, свободного покроя белые халаты, и стетоскопы, щегольски торчащие из их карманов. Все они говорили на стандартном, классическом или тсурианском, так что транслятор Билла, который всё ещё оставался имплантированным у него под мышкой, безо всяких проблем справлялся с переводом. Одним из первых вопросов Билла был:
— Док, как мои дела?
— Прекрасненько, прекрасненько, — ответил доктор.
— Ну ладно, если я в порядке, как насчёт того, чтобы позволить мне выйти отсюда?
— О, уверен, с этим не стоит спешить, — ответил доктор и издал лёгкий довольный смешок.
— Что означал этот смешок? — спросил Билл Иллирию после ухода докторов.
— Ну ты же знаешь этих докторов, — ответила Иллирия. — Они все находят забавным.
— Что должно произойти со мной, когда я освобожусь отсюда?
— Нам обязательно сейчас говорить об этом? — спросила Иллирия. — Такой прекрасный день, зачем его портить?
Иллирия пришла вечером. Им с Биллом нужно было о многом поговорить. Билл узнал, что тсурианцы жили на своей планете Тсурисе намного дольше, чем они могли вспомнить. Существовала теория, согласно которой, когда Тсурис родился из огненных вспышек Эйора, его жёлто-красного солнца, вместе с ним родился тот разум, который теперь живёт на планете как тсурианцы. Билл не понял, что она имела в виду. Иллирия пояснила, что на Тсурисе не бывает настоящих рождений или смертей. Все разумные существа, когда-либо жившие здесь, все ещё находятся тут, обитая в бессознательном состоянии в растворе природных электролитов.
— Все? — спросил Билл. — И сколько же их здесь?
— Ровно один биллион, — ответила ему Иллирия. — Не больше и не меньше. И они — мы — были здесь с самого начала. Когда-нибудь я покажу тебе, где ожидают те, которые без тел. Или отдыхающие, как мы их зовём. Они все в бутылках...
— Биллион мозгов в бутылках! Ужасающее количество бутылок.
— Это действительно так, и мы вычистили всю галактику в их поиске. У нас есть винные бутылки, пивные бутылки, бутылки из-под безалкогольных напитков — любой вид бутылок, название которого ты сможешь припомнить.
— Э-э, — протянул Билл, снова впадая в депрессию. — А почему их должно быть ровно биллион?
— Пути Деити неисповедимы, — ответила Иллирия. Она была религиозной женщиной — практикующим членом Церкви Малюсеньких Милостыней. Несмотря на это, она была приятным компаньоном и более образованной, чем большинство тсурианских женщин. По крайней мере так она говорила Биллу.
Билл, естественно, хотел знать, что с ним будет. Иллирия не особо желала говорить об этом. Каждый раз, как Билл затрагивал эту тему, она становилась мрачной. Её голубовато-жёлтые глаза заволакивались, а голос становился сухим.