— Спятил? — равнодушно спросил Билл, который валялся на койке и просматривал озвученный комикс «Всамделишные приключения сексуального вампира». Со страницы, на которой он остановился, неслись зловещие стоны.
— Разве ты не знаешь? Не знаешь? Это же, малыш, самый благословенный сигнал во всем космосе! Почта пришла!!!
Конец вахты прошел в беготне, ожидании, стоянии в очереди и так далее. Выдача писем велась с хорошо продуманной безалаберностью и медлительностью, но наконец их все же раздали. Билл получил драгоценную открытку от матери. На открытке были изображены очистные сооружения на окраине их поселка, и этого было вполне достаточно, чтобы к горлу подкатил мягкий комок. На отведенном для текста малюсеньком квадратике можно было прочесть материнские каракули: «Урожай плохой, долги, у робомула кончился сап, надеюсь, у тебя тоже все хорошо, целую, мама». Эту весточку из дома Билл, стоя в очереди за обедом, перечел несколько раз. У Тембо, который стоял перед ним, открытка была разрисована ангелами и церквями, и Билла страшно шокировало, что Тембо, перечитав текст еще раз, сунул ее в свою чашку.
— Зачем ты это сделал? — возмутился он.
— А какой же еще толк от писем? — прогудел Тембо и затолкал открытку еще глубже. — Смотри и учись!
Билл увидел, что открытка начала разбухать. Ее белая поверхность покрылась трещинами, расползлась лохмотьями, а коричневая внутренняя прокладка полезла наружу и стала пухнуть, пока не заполнила всю чашку и не достигла дюйма в толщину. Тембо выудил этот влажный ломоть и отгрыз от края здоровенный кус.
— Обезвоженный шоколад, — проговорил он с набитым ртом. — Отлично! Попробуй-ка свою.
Он еще и первых слов не успел договорить, а Билл уже запихивал свою открытку в чашку с супом и, затаив дыхание, наблюдал, как набухает открытка. Исписанная обертка отвалилась, но прокладка оказалась не коричневой, а белой.
— Печенье или хлеб, — решил он, стараясь говорить спокойно. Белая масса облепила края чашки и полезла наружу. Билл ухватил один край бывшей открытки и потянул его к себе, а масса все росла и росла, поглощая последние капли жидкости. В руках Билла оказалась гирлянда толстых букв длиной ярда в два. Из них сложилась фраза: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА ЧЕСТНОГО ГИИКА — ВЕРНОГО ДРУГА СОЛДАТ». Билл набил рот бук вой «Т», подавился и выплюнул мокрые огрызки на пол.
— Картон! — сказал он с горечью. — Мать всегда покупает дешевку. Даже на обезвоженном шоколаде экономит… — Он взялся за чашку, чтобы смыть вкус типографской краски, но чашка была пуста.
Где-то в высших сферах кто-то принял решение и подписал приказ. Большие события всегда порождаются ничтожными при чинами. Капля птичьего помета, упав на заснеженный горный склон, катится вниз, обрастает снегом, достигает гигантских размеров, и вот уже стремительно летит грохочущая масса льда и снега, ревущая лавина смерти, стирающая с лица земли целые поселения.
Кто знает, какова была первопричина событий в данном случае? Может быть, виноваты боги, они ведь известные насмешники. А может быть, надменной, спесивой, как пава, жене какого- нибудь министра захотелось получить редкостную безделушку, и она своим ядовитым и острым языком так замучила своего павлина-мужа, что он, стремясь получить передышку, пообещал ей это украшение и стал изыскивать деньги на покупку. Может быть, он шепнул Императору о возможности развернуть кампанию в секторе 77/7, где уже долгие годы не было военных действий, намекнул на грядущую славную победу, а потом, если число погибших было достаточно солидным, вымолил орден или денежную награду. Таким образом, женское тщеславие вызвало лавину военных действий, концентрацию флотов, оснащение новых армад могучих кораблей.
— Идем в бой, — сказал Тембо, принюхиваясь к чашке с завтраком. — К жратве добавлены стимуляторы, вещества, понижающие болевые ощущения, селитра и антибиотики.
— И проклятущая музыка по той же причине, — отозвался Билл, стараясь перекричать рев литавр и грохот барабанов, извергавшийся громкоговорителями. Тембо кивнул.
— Есть еще время для спасения души, дабы занять свое место среди воинства Самеди.
— Почему бы тебе не побеседовать об этом со Скотиной Брауном? — завизжал Билл. — У меня твои там-тамы просто из ушей лезут! Как гляну на переборку, так в глазах сразу эти ангелы и облака! Не приставай ты ко мне, сделай милость! Говорю, примись за Скотину Брауна.
— Я беседовал с Брауном о его душе, но результаты пока сомнительны. Он ничего не ответил, и я даже не знаю, слышал ли он меня. С тобой, сынок, дело обстоит иначе: ты гневаешься, а это значит, что у тебя есть сомнения. Сомнения же — первый шаг к вере.