— Обезвоживающий луч! — пробормотал Билл. — А я-то считал, что это выдумка из телепостановок! — Сиденье для наводчика было мягким и казалось удобным, гораздо удобнее искореженной палубы. Билл занял освободившееся место и невидящими глазами уставился на экран. По экрану блуждали маленькие цветные световые зайчики.
Над экраном красовалась надпись, исполненная крупными буквами: «ЗЕЛЕНЫЕ ОГНИ — НАШИ КОРАБЛИ, КРАСНЫЕ — ВРАЖЕСКИЕ. ОШИБКА КАРАЕТСЯ ВОЕННО-ПОЛЕВЫМ СУДОМ».
— Запомним, запомним, — бормотал Билл, съезжая со скользкого сиденья. Чтобы удержаться, он ухватился за торчащую перед ним рукоять. Световой кружок с буквой «х» в центре медленно пополз по экрану. Это показалось забавным. Билл навел кружок на один из зеленых огоньков, но тут в его мозгу мелькнуло смутное воспоминание о военном суде. Чуть повернув рукоятку, он перевел кружок на красное пятнышко, перекрыв его буквой «х». На рукоятке была красная кнопка, и Биллу почему-то захотелось на нее нажать. Соседнее орудие издало тихое ф-ф-ф, красные огни погасли. Стало скучно, и Билл выпустил рукоятку.
— Ах ты, проклятый берсерк[9]! — раздался за его спиной чей-то голос, и Билл с трудом повернул голову. В дверях стоял человек в обгорелой форме, с которой свисали лоскуты золотого шитья. Он, пошатываясь, шагнул вперед. — Я все видел! — еле шептал он. — Буду помнить это до гробовой доски! Берсерк!!! Какое мужество! Какое хладнокровие! Никакой защиты, кругом враги, а ты бесстрашно продолжаешь сражаться один против всех!
— Что за вонючую чушь ты несешь? — хрипло осведомился Билл.
— Герой! — воскликнул офицер, хлопая Билла по спине, что вызвало у того приступ невыносимой боли. Это была последняя капля — его сознание отказалось функционировать и сдалось. Билл упал в обморок.
Глава 8
— А теперь наш милый солдатик будет умницей и выпьет свой вкусненький обедик…
Нежный голосок пробудил Билла от кошмарного, отвратительного сна, и он с радостью открыл глаза. Несколько раз моргнув, он с трудом сфокусировал взгляд на стоявшей на подносе чашке. Поднос держали руки, являвшиеся естественным продолжением белоснежного халата, заполненного весьма внушительным женским бюстом. С нутряным животным ревом Билл отшвырнул поднос и кинулся на халат. Успеха он, однако, не достиг: забинтованная левая рука была подвешена на проволочных тяжах. Билл завертелся на месте, как наколотый на булавку жук, продолжая хрипло рычать. Медсестра убежала с визгом.
— Рад видеть, что тебе лучше, — сказал врач, швыряя Билла на постель хорошо отработанным приемом и выворачивая ему правую руку ловким движением мастера дзюдо. — Сейчас я дам тебе новую порцию обеда, а потом впущу твоих друзей. Они давно уже дожидаются в коридоре этой торжественной минуты.
Онемевшая правая рука отошла, Билл взялся за чашку. Глотнул.
— Какие такие друзья? Что тут происходит? Где я? — спросил он подозрительно.
Дверь распахнулась, и в палату вошли солдаты. Билл всматривался в их лица, стараясь найти сослуживцев, но видел совершенно чужие рожи. И тут он вспомнил все.
— Скотина Браун сгорел! — закричал он. — Тембо изжарился! Сплина распотрошило! Все погибли! — Он нырнул под одеяло и страшно застонал.
— Герой не должен так себя вести! — сказал врач, откидывая одеяло и подтыкая его под тюфяк. — А ты же герой, солдат, герой, чья храбрость, находчивость, преданность долгу, боевой дух, самоотверженность и меткость спасли наш корабль. Защитные поля были пробиты, машинное отделение разрушено, артиллеристы убиты, корабль лишился управления, вражеский дредноут уже готовился нас прикончить, но тут явился ты, похожий на ангела Отмщения, весь израненный, почти умирающий, и, напрягая последние проблески сознания, дал залп, звук которого услышал весь флот, тот самый залп, который уничтожил нашего врага и спас нашу славную старушку «Фанни Хилл». — Врач вручил Биллу листок бумаги. — Сам понимаешь, я цитировал официальный приказ. Мое же личное мнение тебе просто подфартило.
— Завидуете! — ощерился Билл, которому его новая роль героя начинала нравиться.
— Ты мне брось эти фрейдистские штучки! — взвизгнул врач, но тут же перешел на жалобное хныканье: — Я же всю жизнь мечтал стать героем, а моим уделом стало пришивать им руки да ноги. Сейчас снимем повязку.
Он отсоединил проволочные тяжи и стал разматывать бинты. Солдаты пялились, затаив дыхание.